Войско халифа попало в искусно расставленную монголами ловушку и оказалось уничтоженным до последнего человека. Сам халиф был, по приказу хана Хулагу,
по одной версии, зашит в мешок и забит до смерти палками; по другой версии – плотно завернут в ковер и затоптан до смерти монгольскими конями;
по третьей – привязан к 4 диким лошадям и разорван ими на части; по четвертой – брошен живым в огромную полую башню, доверху заполненную пеплом, в котором задохнулся;
по пятой (приведенной в книге венецианского купца и путешественника Марко Поло, много лет служившего Великому Хану монголов Хубилаю в далеком Китае и объездившего все монголо-татарские владения) – заточен ханом Хулагу в своей собственной сокровищнице, богатства которой пожалел потратить на наемное войско, достаточное для отражения монгольского нашествия, и уморен голодом среди бесчисленных сокровищ – и все это лишь для того, «чтобы не проливать публично кровь владыки правоверных»!
В 1261 г. мамелюкский султан Египта половец Бейбарс пригласил единственного уцелевшего после монгольского погрома Аббасида – дядю (по другим сведениям – брата, или самозванца, выдававшего себя за такового!) убитого татарами халифа Мустасима – к себе в Каир, где и провозгласил его халифом всех правоверных. С тех пор мамелюкские султаны Египта рассматривали присутствие в Каире аббасидских халифов как гарантию легитмности своей собственной власти. После разгрома мамелюков и завоевания Египта турками-османами в 1517 году последний аббасидский халиф был вывезен в Стамбул (Константинополь), где и отказался от своего халифского титула в пользу турецкого султана Селима I, считавшегося с тех пор (по крайней мере, формально) не только светским, но и духовным владыкой всех мусульман мира (его власть не признавали только шииты, считавшие своим главой персидского шаха, и ассасины, признававшие – и, между прочим, признающие до сих пор! – своим главой потомка «Горных Старцев» – Ага-Хана).
Разрушение столицы багдадских халифов монголами (переделавшими дворец казненного ими халифа в резиденцию несторианского митрополита-католикоса) вселило страх в сердца всех магометан мира (кроме, разве что, измаилитов и других шиитов) и радость – в сердца азиатских христиан. Торжествуя, они неустанно восхваляли падение «второго Вавилона» (христиане называли Каир «первым», а Багдад – «вторым Вавилоном»), и даже величали татарского хана Хулагу «Вторым Константином», отомстившим врагам Христовым за унижения и слезы христиан. Следует заметить, что к описываемому времени монголы уже захватили 2 крупнейших города тогдашней Ойкумены, принадлежавшие мусульманам и не уступавшие по размеру и богатству самому Константинополю – Самарканд и Бухару. Теперь, после падения Багдада, в руках мусульман остались только 3 сравнимых по размеру города – Дамаск (в Сирии), Каир (в Египте) и Кордова (в Испании). Эти города входили в «первую пятерку» мегаполисов, известных тогдашнему христианскому
