туда идти? – поинтересовался он.
– Не отговаривай человека от неприятностей, – осклабился белобрысый.
Если бы не его худоба, ему можно было бы дать лет на его возраст.
Но, кажется, Марта был худее.
– Пару дней назад мы чуть не вляпались в одну историю, – сказал высокий и побрел к окну. Искал спички.
Я внутренне напрягся.
– Но в кашу на площади влезть не успели.
– И, видимо, повезло – десяток арестовали, – продолжал насмехаться надо мной Шнуцель.
Я пару секунд взвешивал кольцо в руке.
– Жаль, не всех.
У Шнуцеля при моих словах лицо вытянулось.
– Так мы не первые?
– Я искал вас, но…
– Раз он хочет, мы готовы, – Марта взял взгляд Шнуцеля. Тот поднял брови. – Давай, мне уже интересно, чем все закончится.
– На кол его возьмут, вот чем закончится, – обнадежил белый. Я и сам понимал, что моя ситуация слишком шатка.
– Я оплачу вам сполна, только проведите меня туда незаметно.
– Мы договоримся с охранниками, наши люди тоже там будут, – прищурился Шнуцель. – Но дальше ты сам. Выбираться – твоя забота.
Я недолго молчал.
– Никакие деньги это не окупят?
Шнуцель придвинулся ближе.
– Не окупят гнев государя? Пожалуй. Вольх следит за своей племяшкой, как за сейфом с золотом.
– То есть уже пытались достать.
– Ходили слухи, – Шнуцель оглянулся на Марту – тот все еще нервно шарил в поисках спичек. – Но они быстро сошли на нет. Видимо, некому их стало распространять.
Я зажал кольцо в руке. Я не боюсь. Но… действительно ли мне это надо?
– Ты еще можешь отказаться, – Шнуцель развел руками. – Мы, так уж и быть, на бабло не позаримся.
– Как будто я могу это сделать, – со вздохом сказал я.
Мне показалось – какой-то внутренний блок. А почему я не могу?
С возгласом облегчения Марта чиркнул спичкой. По комнате поплыл противный дым.
Какое-то время Олег меня упорно игнорировал. Я с этим смирилась. И внутренний голос стучал слишком тихо, чтобы я пошла и извинилась. В конце концов, кто из нас персонаж?
И хоть я его не написала.
Вообще это странное чувство… С одной стороны, я точно знаю, что часть меня в нем точно есть, пусть и не могу определить какая. Это как с приемным ребенком. Хоть и не вынашивали, но знаешь, что твой… Или же не твой. Не люблю сравнивать произведения с детьми, это как-то слишком грубо. Тем более, что этот «ребенок» по ощущениям, возможно, и старше тебя.
Когда я разговаривала с ребятами из училища, то каждый воспринимал свое произведение как детище. От которого сложно оторваться, – оторвать от души – потому что в нем столько тебя, сколько и в тебе мало – в тебе уже нет. Как смотреть в себя, в прошлое… Если у меня прошлое – это… Ни за что не поверю.
