но кто с ними в постель полезет). Напиваться часто надоедало, так что такие вот сцены были не редкостью. Правда, обычно все же махались на кулаках.
Хаджар смотрел на это зрелище с легкой тоской.
Их удары были медленным и неточными. Били куда придется и как придется – даже не думая. Будто бы бой был для тупых, когда как Мастер по уму не уступал Южному Ветру. Только просчитав несколько десятков ходов вперед, можно одолеть достойного соперника.
Их движения ногами больше напоминали то, как в поселках месят вино из винограда. Они топтались на месте, почти не контролируя центр тяжести и равновесие. В них не было ни грации, ни изящества, которое присутствовало в искусстве меча. Оно, казалось бы, направленное на убийство, оставалось изящным и в своей смертельности.
Таким же прекрасным, как пике сокола, увидевшего в километре под собой миниатюрную добычу.
Такое же манящее, как грациозность ползущего в траве тигра, затаившегося перед стремительным прыжком.
Они были не мечниками – просто практикующими, не видящими за деревом целого леса.
И таких по миру ходило большинство.
Мастер говорил, что даже некоторые Небесные солдаты не способны познать «единства с миром» во владении их оружием. Для этого нужно было иметь и талант, и упорство и определенное мировоззрение. А пичкать себя драгоценными ресурсами вкупе со специальными знаниями – много ума не надо.
Во всяком случае, по словам его наставников.
Интересно, что с ними стало? И с няней?
– Ты чего лыбишься, уродец?!
Из воспоминаний о прошлом Хаджара вывела несильная затрещина. Упав и выронив миску с так и недоеденным мясом, Хаджар увидел возвышавшуюся над ним фигуру Брома.
Не то чтобы наемник так пекся о здоровье уродца, просто, если бы он ударил хотя бы в десятую долю своей силы – отправил бы немощного на тот свет.
– Ничего, достопочтенный воин, – склонился Хаджар, смотря на пролитый суп.
Мясо он бы и с земли доел. Жить захочешь – и не такое стерпишь.
– Хочешь сказать, мне показалось?! – И наемник наступил каблуком на мясо, втаптывая его в землю и смешивая с песком и грязью. – На меня смотри, когда с тобой говорят, урод!
Он мыском сапога поднял подбородок Хаджара. Поднял и отшатнулся, комично свалившись на пятую точку. На мгновение ему показалось, что на него смотрит не калека, а действительно – древний зверь. Настолько пугающим был взгляд чистых синих глаз.
Впрочем, мгновением позже, когда засмеялись свидетели казуса, он не видел той ярости и решимости, что вывела его из равновесия. Только раболепие и покорность.
– Думаешь, ты знаешь лучше, да?!
Бром рывком поставил Хаджара на «ноги», выхватил из рук метателя клинок и протянул уродцу. Кто-то попытался возразить такому поведению, но, увы. Единственная, кто мог остановить происходящее – Стефа. А она уже ушла в фургон владельца и вряд ли собиралась появляться на людях в ближайший час.
– Ну, покажи, уродец,
