наружу, прочь из квартиры.
Долгий путь к морю
Он никогда не был на море. Не хотел. И даже был против. Со временем его перестали спрашивать об этом, перестали звать, зачем? Море – это ведь не обязательно, это просто один из видов отдыха. А он отдыхал по-другому. Человек земли. Ему нравилась земля. Нравилось трудиться на земле и видеть плоды своих трудов. И другого отдыха для себя он не видел, не представлял и не хотел. Когда немногочисленные друзья привозили сувениры он был к ним благодушно-равнодушен. Глупости это всё. Не нужно.
Море не коснулось его и тогда, когда сестра переехала на побережье. Это просто место жительства, ничем не отличается от других. Климат, наверное, теплее, чем у нас, капуста расти будет лучше. Когда сестра заболела, он надеялся на медицину, на то что сейчас лечат всё. А когда умерла – стало уже и ни к чему. Теперь-то спешить не надо, не к кому. Можно и потом съездить. В другой раз. В другой жизни.
Но жизнь всё время была одной и той же. Вначале жена, дочь, работа. Дача по вечерам и выходным. И ничего больше не нужно. Ни окружающим от него, ни уж тем более ему от них. Не нужно даже чтоб помогали, он сам. Не нужно даже, чтобы было нужно. Сам вырастит, сам переработает, сам раздаст излишки.
Шли годы. Дочь выросла и начала жить самостоятельно. Жена отдалилась от него за стену непонимания и, положа руку на сердце, ему это было безразлично. Если не сказать приятно. Если не сказать, что именно то, что нужно.
А потом настало чудесное время. Кто-то его страшился, но только не он. Что может быть лучше этой свободы от указаний начальника, планёрок, авралов, ожиданий выволочек и утомительного общения с коллегами! Все свои дни теперь он посвящал своей религии – копал, сажал, растил. Придумывал, строил, осуществлял. Создавал понятный только ему мир.
Жена всё больше времени отдавала внукам, погружалась в них. Их судьбы расходились как две прямые, точка пересечения которых давно миновала. Когда жена переехала жить к дочери это показалось всем таким естественным, что даже не возникло необходимости что-то обсуждать. А потом зятю предложили работу из тех, от которых не отказываются. За полторы тысячи километров. И как-то так само собой получилось, что он остался один.
***
Одиночество его окрылило. Было поразительно сложно выдумывать понятные для случайных знакомых причины его неуместно хорошего настроения. Он чувствовал себя птицей додо, которая мало того что ожила, так ещё и полетела! С той радостью, с которой совершаются простые, но гениальные открытия он понял, что вообще не был создан для семейной жизни. Человек безусловно создан для счастья как комар для ночного писка, но кто определил, что это счастье для всех и каждого заключено в брачных узах? Семья сковывала его и заставляла прятаться от самого себя. И только сейчас, когда всей жизни осталось до смешного мало, он увидел бесконечное многоцветие этого мира.
Стоя посреди своих идеальных грядок и клумб, он вдруг отчётливо ощутил – а ведь он
