набрала телефонный номер и нейтрально-требовательным голосом вежливого руководителя сказала:
– Собрать бригаду дворников и быстро на пустырь! Будь он не ладен! – всё-таки сорвалась начальница в раздражение.
Пустырь в центре Москвы не принадлежал историческим семи холмам, но также возвышался над горизонталью улиц и напоминал вылезающую из земли шляпку огромного боровика. Почему-то власти, несмотря на дороговизну этого участка, не спешили его застраивать. Для Пустырёвой пустырь был настоящей головной болью, ибо как его не убирай, он постоянно превращался в помойку. Проверяющие организации просто замучили её ЖЭК штрафами. Пустырь же, будто издеваясь, притягивал к себе всякую дрянь как магнитом. Но художниками он был любим, и часто можно было видеть на его хребте двух-трёх пленэристов с этюдниками.
Бригада дворников, прибывшая на пустырь, несмотря на оранжевую униформу, придающую работникам что-то общее, была по всем остальным категориям весьма разношёрстной. По растительности на голове были волосатые, лысые, бородатые и гладковыбритые, а так же такие, которые заключали в себе различные сочетания вышеприведённых признаков. Диапазон размеров тел тоже был велик: от почти карликов и худосочных субъектов до богатырей и откормленных толстяков. Отпечаток образованности на лицах ещё более углублял впечатление пестроты: от интеллигентных лиц, излучающих какую-то одухотворённость, до ничего не выражающих масок с выцветшими белесыми глазами.
Среди всех выделялся высокий и толстый человек, который ходил сегодня ночью по переулкам и делал свои странные вычисления. Сейчас он прохаживался среди работающих людей, и пристально следил за мусорным потоком. Найдя заинтересовавшую его вещицу, он бросал её в сумку на плече. Если же вещь была крупная, он велел класть её на тележку, которую он заранее припас.
– Стоп! Дай-ка сюда! – впился он глазами в старинную ручку на сломанном ящичке и, ловко отодрав её фомкой, бросил в сумку. – Остальное можете забирать. А это что? Не бросать, варвары! Это же рундук! Настоящий рундук! Сюда его!
Рундук поставили ему на тележку.
– Крохобор! – зло рассмеялся человек с квадратным подбородком. Такие лица особенно любила наглядная агитация и пропаганда в советское время. Собственно, это было одно трафаретное лицо, только с разными деталями. Пририсовали на голове каску – получился воин, дали в руки мастерок – строитель, поместили рядом микроскоп – учёный. Очень удобно. Но наш дворник несколько отличался от живописи идеологического фронта. Он был с глазами свежемороженого судака, как пить дать, с похмелья.
Богатырь услышал шпильку в свой адрес.
– Не крохобор, а Архивариус, – спокойно заметил он. – Меня так ещё с института зовут.
Появилась Пустырёва, которая уже издалека выкрикивала замечания:
– Под грабли! Под грабли всё чистить!
Она выхватила грабли из рук интеллигентной старушки и показала на личном примере, как надо грести.
