style="font-size:15px;"> Мое решение его не обрадовало. Кажется, с моей стороны вышло не очень любезно, но я сейчас такая злая и вымотанная, что не способна даже внятно мыслить. Конечно, Руссо не виноват, что я вмешалась в бой брата, не виноват в том, что на меня напала стервозная истеричка, но это был слишком длинный и насыщенный событиями день, и мне сейчас не до любезностей.
В ангар мы вернулись, когда небо начало светлеть. Еще издали я заметила мелькающую фигуру брата, он ждал нас на улице у двери. Саня заметил бинтовую повязку на моей голове и выругался. Взгляд вымученный. Ну и ночка у нас сегодня выдалась!
– Все в порядке? – Саня бросился ко мне и помог выбраться из машины.
От него пахнуло спиртным и сигаретами. Мой брат бросил курить еще в армии, а про спиртное я вообще молчу. Если он начинал пить, то стоп-крана не было.
– Сотрясения нет. Да… и Саня… пока не произошло чего-нибудь еще, я хотела тебе сказать, что отец подал заявление на УДО.
Саня остолбенел.
Больше я не могла это держать в себе, и, как только сказала, на душе полегчало, будто я разделила эту боль на двоих. Казалось, еще мгновение, и брат рухнет на утрамбованную перед ангаром землю. Такая же реакция была и у меня, так что добро пожаловать в мой мир.
– Я спать. Надеюсь, ты больше не ждешь гостей, которые захотят на мне поупражняться?
Комнатка, в которой еле умещалась кровать-полуторка, была уже прибрана, видимо, Саня после нашего отъезда навел в ней порядок. Мой чемодан лежал на полу возле кровати. Я упала на кровать и сразу отключаюсь.
Аристарх
Битый час Курт талдычит мне о трудном детстве, что Вероне тоже порядком досталось от их изверга-отца. Из-за поломанных ребер и перелома руки она пошла в школу на год позже. Кореш поведал, что, как только получил паспорт, свалил из дома, а его отец, не имея под рукой любимую боксерскую грушу, принялся за самого младшего – Пашку. В итоге пацан в инвалидном кресле, а отец в тюрьме.
– Ты думаешь, лаве нужны были мне? – Курт тыкает меня в плечо, в заплывших после боя глазах стоят слезы.
Черт! Вот его развезло! Ему нельзя столько пить…
– Я хотел оставить деньги матери и свалить к океану, проветрить чердак. Мать не сможет без меня оплачивать больничные счета.
Мы со скрипом покачиваемся на качелях. Видела бы нас сейчас мотобратва! Байкеры на качельках! Умора!
– И ты продул бой, – напоминаю я ему.
– Да, черт. Верона. Но я не могу на нее злиться. Она мой ангел. Это она меня спасала от отца.
– Как? – удивляюсь я. Что может сделать маленькая девчонка против взрослого мужика?
– Пела какую-то дурацкую песню. Слова непонятные, вроде колыбельная. Я до сих пор слышу ее голос, – Курт крутит пальцем вокруг башни. – Так и вертится в чердаке, как заезженная пластинка. Не знаю почему, но эта песня гоблина успокаивала. А эта дура Аквамарин разбила моему ангелу голову. Сука!
Курт допивает вискарь и бросает пустую бутылку в стену.
– Я вижу, как ты на нее пялишься,
