нос, а просто из-за отсутствия необходимости. У Натальи Устиновой такая необходимость появилась после того, как рыжий участковый ее окончательно достал. Она могла бы оказаться для следствия ценной свидетельницей, могла услышать последний крик Астахова, но была слишком занята.
Кряхтя, как паровоз дореволюционного образца, Наташка отнесла последнюю 40-литровую бутыль с мутной жидкостью в угол сарая, тщательно забросала ее сеном и принялась разбирать самогонный аппарат. Время от времени она замирала и навостряла уши. Убедившись в том, что ей никто не помешает, вновь принималась за свои манипуляции, напоминая солдата, который разбирает «калаш» с завязанными глазами.
Дородной, с рубенсовским бюстом Наталье было сорок два, и она успела трижды побывать замужем. Покидали Устинову не мужчины. Обычно она выгоняла их из своего по-купечески добротного дома. Гнала с таким скандалом, что об очередном разводе Наташки знали не только в Липовке.
– Сдались они мне! – комментировала Устинова свои расставания. – Все – кобели и пьянчуги! Или налево зенки пялят или на стакан с сивухой! Без мужиков управимся!
Поглядывая на здоровенные Наташкины кулаки и ее мощные формы не согласиться с этим было нельзя.
Устинова лишь номинально считалась дояркой: на колхозной ферме ее видели только при обмене самогона на комбикорм. Наталья занималась домашним хозяйством. Держала двух коров, но основным источником дохода была торговля не молоком, а сивухой.
Сам Остап Бендер позавидовал бы количеству рецептов самогона, которые знала экс-доярка Устинова. Она была настоящей поэтессой самогоноварения. Наташкина сивуха успешно продавалась во всех окрестных деревнях, и существуй советская система ОТК, Устинова давно бы получила право ставить на свои бутылки пятиугольник знака качества.
Нет ничего удивительного, что при таком роде бизнеса участковый Платов был заклятым врагом Устиновой.
– Из-за пуза ног своих не видит! – брызгала слюной Наталья. – А мой самогон не хуже собаки – за версту чует! Наступит праздник и на моей улице: я этому рыжему недомерку еще уши пообрываю!
Летопись борьбы участкового и самогонщицы насчитывала добрый десяток лет. Причем ни та, ни другая сторона не могла похвалиться значительным перевесом. Однако в последнее время Платов, узнавший все повадки и ухищрения Натальи, нанес ей ряд сокрушительных ударов. Бизнес Устиновой пошатнулся, а последняя победа Ивана, вылившего на землю целую реку браги, был чем-то сродни победе Пересвета над Челубеем. Наташка впала в глубокую депрессию, из которой ее вывели только трагические происшествия последних дней.
– Теперь попрут нашего участкового с работы! – злорадно констатировала Наталья. – Обязательно попрут! Таких преступлений ему ни за что не распутать!
Этот вывод и подвиг Устинову на передислокацию самогонного аппарата из своего амбара в заброшенный сарай на окраине деревни. Решение было продиктовано еще и тем, что развалюха находилась по соседству с кладбищем, которое в свете последних
