слова. И потом, – он болезненно улыбнулся, – ты поиздержался сегодня, да? Такое дело прокрутить… Считай это премией от проигравшей стороны. Когда мы еще встретимся…
– Думаешь все-таки вернуться? – спросил Бильбао. – Не надо.
– Когда мы встретимся…
Состав дернулся, Аслан не договорил фразу, тяжело стал подниматься по ступенькам вагона. На верхней ступеньке оглянулся, остановил холодный взгляд на Бильбао. Но ничего больше не сказал.
Бильбао протянул кошелек Сиротке:
– Раздай всем, поровну. Кто стащил?
Ответил Коленька:
– Нашего нового друга работа. Лукаша помнишь? Который вчера нас на Дойника вывел? Я только сказал Чеху, что Бильбао не простит того, кто кавказца обокрал, как Лукаш и нарисовался. Профессионал, срок за кражи мотал, но без лишних слов все отдал. Видно, понял, что мы бы его, конечно, все равно вычислили, поскольку возле отъезжающих только свои были. Однако суть в другом. Как он только твое имя услышал, так и раскололся сразу. Уловил?
– Что я должен уловить?
– А то: популярным становишься. Тебя уже не только все женщины Советского Союза знают, но и другие категории населения.
– Это хорошо или плохо?
– А черт его знает! Да, тебя Дойник ждет, на автостоянке. Он тебя домой и отвезет. Так что бывай, мы на автобус потопали.
– Мне его машина до лампочки, я с вами поеду.
– Нет. Он ведь поговорить с тобой хочет. Мужик проблем боится. Я бы согласился с его предложением. Во всяком случае, не спеши говорить «нет».
– С каким предложением?
– Да сам узнаешь. Мы успели с ним перекинуться парой слов.
Павел Павлович стоял у машины и курил сигарету.
– Сигары закончились? – спросил Бильбао, усаживаясь на заднее сиденье.
– А…
Он сделал еще две глубокие затяжки, не столько стараясь докурить сигарету до фильтра, сколько еще раз прикидывая, стоит ли говорить Калганову все или изложить только суть. Все – это разговор со Стариковым. Он не мог не поведать бывшему шефу о происшедшем, не мог не попросить у него совета и помощи. Стариков был краток: «Рынок – твоя собственная самодеятельность, я к этой авантюре отношения не имею и иметь не хочу. Сам в дерьмо вляпался, сам и выбирайся. На меня – никаких ссылок». А он, Дойник, в душе рассчитывал, что при помощи связей бывшего райкомовца попадет под защиту милиции…
Дойник обжег пальцы, выкинул окурок, плюхнулся на водительское место и повернулся к Бильбао:
– Аслан, конечно, уже понял, что это моя работа. Если он вернется, то я… Мне… Словом, монтировка не поможет.
– Ты ведь сам меня вчера разыскивал, – сказал Бильбао. – И просил решить вопрос с кавказцем.
– У меня позднее зажигание, – угрюмо согласился Дойник. – И потом, я даже предположить не мог, что ты их вот так, под зад коленом. Это для них знаешь какое унижение? Этого они не простят.
– Ты меня что, пугать собрался? – спросил Бильбао.
– При чем
