Друг Карлтона Фрэнк, сильно смахивающий на неандертальца и лицом, и уровнем интеллекта, находящимся у нижней границы нормы, танцует с нашей матерью. Я замечаю, что отец тоже вышел за мной из кухни. Он располагается у стеночки, на периферии событий. Я прыгаю в самую гущу и приглашаю на танец учительницу математики с фуксиновыми губами. Она в восторге. Она большая и легкая, как дирижабль, и мы без труда выплываем на середину комнаты. Мать, славящаяся своими строгими правилами, танцует свободно и самозабвенно. Это для всех новость. Ее красота новостью не является.
Накал вечеринки повышается. Возбуждение растет. Карлтон ставит все новые и новые диски: Дженис Джоплин, “Дорз”, “Грейтфул дэд”. Будущее прекрасно, всех нас ждет еще множество таких вечеров. Даже нашего отца вытаскивают танцевать. Он взмахивает руками и трясет животом, как большая неуклюжая птица, тщетно пытающаяся взлететь. Но как бы то ни было, он тоже танцует. Мать чмокает его в щеку.
Спустя какое-то время я в блаженно-пьяной дреме клюю носом, сидя на диване. Мне снится, что я летаю, когда мать трогает меня за плечо. Я открываю глаза и с улыбкой смотрю в ее раскрасневшееся довольное лицо.
– Тебе давно пора спать, – говорит она бархатным голосом, вся – сама доброта.
Я киваю. Я не могу оспаривать этот факт.
Она продолжает сжимать мое плечо. Постепенно до меня доходит, что она всерьез хочет, чтобы я встал и пошел спать.
– Нет, – говорю я.
– Да, – улыбается она.
– Нет, – весело говорю я.
Мне хочется проверить: ведь это уже другая мама, та, что может танцевать и флиртовать. А вдруг она разрешит мне остаться?
– Да.
В ее голосе появляется знакомая жесткость. Она не шутит, она имеет в виду именно то, что говорит. Я должен уйти, причем немедленно. Мне девять лет, лечь спать для меня сейчас страшнее смерти.
Я бросаюсь за помощью к Карлтону. Он смеется со своей девушкой. Прядь волос в форме вопросительного знака приклеилась к его потному лбу. Я врезаюсь в него с такой силой, что чуть не сбиваю с ног.
– Ты что, Кузнечик? – охает он и, подхватив меня под мышки, кружит по комнате. Мать вырывает меня у него и цепко, по-фермерски хватает сзади за шею.
– Скажи всем “спокойной ночи”, Бобби, – приказывает она и добавляет, к вящей радости подружки Карлтона: – Он должен был лечь еще до вашего прихода.
– Нет! – кричу я.
Я пытаюсь выкрутиться, но хватка у матери дай боже. Она руками может расколоть грецкий орех.
Девица Карлтона встряхивает волосами.
– Спокойной ночи, детка, – говорит она, злорадно улыбаясь, и убирает намокшую прядь со лба Карлтона.
– Нет! – снова кричу я.
Что-то особенное было в том, как она дотронулась до его волос. Мать зовет отца. Отец сгребает меня в охапку и несет к выходу, как живую бомбу, что соответствует действительности. Я встречаюсь взглядом с Карлтоном. Он пожимает плечами.
– Спокойной ночи, старик, – говорит он.
