в ткань левой руки. Поэтому отобрать их у меня не смогли, не вырезать же мне коммуникатор из руки и ушной впадины! Можно было, конечно, отрезать запястье руки, но это уж совсем не гуманно!
Было почти двенадцать дня по среднеевропейскому времени Земли. Телефоном я воспользоваться не мог, здесь любой электронный сигнал намертво глушили встроенные в стены детекторы, а поэтому, развлекался единственно возможным способом, рассматривал зеленые и красные подтеки на стенах.
Ровно в двенадцать, дверь отворилась, и в мою камеру вошли три охранника, телосложением напоминавшие огромных горилл. Лица у них были совершенно невыразительные, из тех, что никогда не запоминаешь.
Один из них достал электронный ключ и отсоединил наручник от стены, сковав, зачем-то, обе мои руки. Можно подумать я мог сбежать со спутника. Ну, разве что, покончив счеты с жизнью. А я сейчас ценил каждую секунду. Мало ли, что может измениться в этом мире. Вера и надежда умирают последними!
Когда в камеру вошли врач и священник, я все понял. Это меня почему-то не удивило и даже не напугало. От священника я просто отмахнулся и сам, без помощи надзирателей вышел в коридор.
Я уже давно был готов к приговору военного трибунала. За мое преступление, неповиновение правительству и подстрекательство к бунту экипажа боевого крейсера звездного флота, наказание могло быть только одно – смерть!
– Делайте свою работу! – шепнул я на ухо врачу и пошел по коридору.
Меня положили на удобное мягкое ложе, больше походящее на кровать, чем место приведения в исполнение приговора. Руки и ноги мои обхватили легкие титановые кольца, изнутри обернутые толстой, мягкой кожей. Зачем? Если меня все равно убьют!
Вошли врач и медсестра, толкающая перед собой серебристый столик на котором стояла капельница с двумя разноцветными колбами и кучей проводов и трубок.
Девушка нагнулась надо мной, и закатала рукава оранжевой куртки. Она взяла со столика пистолет-шприц и сделала укол в вену:
– Ничего не бойся!
Я хотел удивиться, но у меня ничего не вышло. В глазах у меня вспыхнули огни, зрение затуманилось, и я впал в состояние оцепенения, сквозь которое доносился непонятный разговор нескольких человек, проводивших с моим бесчувственным телом манипуляции.
Потом сознание мое выключилось полностью… Я умер!
Я проснулся и прошел в душ. Голова немного кружилась, то ли от выпитого вчера коньяка, то ли от воспоминаний пробивших защитный блок в моем мозге сегодняшней ночью.
Все постепенно становилось на свои места. Оставалось вспомнить, за какой бунт меня отправили в тюрьму для особо опасных преступников. А как мы все попали на звездолет я, кажется, догадался.
Раз меня вывели из анабиотического состояния первым, я, выходит, капитан этого звездолета. Вот только все мои навыки спрятаны где-то в глубине затуманенного сознания.
Кто же тогда Лана? Если исходить из логики – мой первый помощник и астронавигатор.
