забрал себе в голову, что если труп найден во время съемок, то это неспроста, доконали режиссера.
Он распахнул окно, содрал пристежной воротничок и рухнул в кресло, которое издало протестующий скрежет.
Бориса нельзя было назвать толстяком, но он был крупный мужчина и, как всякий бывший боксер, состоял из сплошных мышц. Предками его являлись англичане, перебравшиеся в Россию в позапрошлом веке, и некоторые уверяли, что в лице режиссера и впрямь проглядывает нечто британское. Обычно оно казалось замкнутым и, пожалуй, упрямым, но когда Борис немного расслаблялся, с ним происходила поразительная перемена: он превращался в самого обаятельного, самого сердечного человека на свете с великолепной открытой улыбкой. Друзья обожали его, а женщины…
В дверь кто-то коротко, но решительно постучал.
– Миша, заходи, открыто! – крикнул Борис, безошибочно опознав по стуку стоявшего в коридоре.
Дверь с легким скрипом отворилась. На пороге стоял остролицый блондин лет тридцати пяти с умными серыми глазами. Это был Михаил Мельников, сценарист и по совместительству – глава всех злодеев в фильме Винтера.
– Что это у тебя? – спросил Борис, разглядев в руке гостя бутылку.
– Вино из баронских подвалов, – ответил Михаил. – Из коллекции самого Розена.
– Пф! – фыркнул Винтер. – Тебя надули.
– Ты на этикетку посмотри. – Сценарист закрыл дверь, подошел к Борису и протянул ему бутылку.
Режиссер стал придирчиво изучать надписи, морща лоб.
– Где ты ее купил? – наконец спросил он.
– В старом городе, у одного грека.
– Точно подделка, – пробормотал Борис; но в его голосе уже не было прежней убежденности. – Откроем?
– Давай.
– А за что пьем? – спохватился режиссер, ища штопор.
– Да за что хочешь.
Хотя Винтер был сильным мужчиной, пробку удалось извлечь не без труда.
Из бутылки на находящихся в комнате пахнуло сложным ароматом, в котором словно спрессовались все весны и зимы, во время которых драгоценный напиток дремал в подвале, и Михаил аж зажмурился от удовольствия.
– А ты говоришь – подделка…
– Надо Эдмунда пригласить, – спохватился Борис.
– Не надо, – мотнул головой сценарист.
– Почему?
– Он с дамой.
– Опять?
– Всегда, – усмехнулся Михаил. Оператор был известным сердцеедом, но ни одна из пассий у него надолго не задерживалась. – Ты что ищешь?
– Бокалов нет, – сказал Винтер убитым голосом, переворошив всю находящуюся поблизости посуду и едва не разбив сифон.
– Да? Ну будем пить по-пролетарски, из стаканов…
Чокнулись и выпили по-пролетарски.
Дивное вино заструилось по языку, проследовало своим путем в желудок, и Борис невольно подумал – как хорошо, что Таси с ними нет,
