из таких записок, написанных вскоре после сражения 3 июля, он выражается: «Поздравляю тебя, батюшка Федор Федорович; сего числа поступил весьма храбро; дал ты капитан-паше порядочный ужин. Мне все видно было. Что нам Бог даст вперед!»
Но полагал ли Войнович, что, излагая обстоятельства сражения и испрашивая особые награды своим подчиненным, Ушаков намерен был приписать себе весь успех дела или имел еще другие какие-либо причины к открытой вражде, только вражда эта началась между ними через два дня после сражения, вследствие чего Ушаков жаловался Потемкину, в оправдание свое приложил несколько записок графа Войновича и просил, как особой милости, увольнения от службы с пенсионом полного жалованья, потому что «пенсию кампаниями уже вдвое заслужил».
«С начала нашего знакомства, – писал он князю Потемкину 1 1 июля 1788 года, – когда были еще полковниками и оба под командой других, восчувствовал он (Войнович) некоторую отменную ко мне ненависть, все дела, за которые я иногда был похвален, не знаю причины, отчего отменно его беспокоят».
Ушаков говорит, что Войнович реляцию о сражении «составил по собственным своим мыслям, не соображаясь с рапортами начальников эскадр»; что он был недоволен рапортом его; показал не то число неприятельских кораблей, участвовавших в сражении, какое действительно было; скрыл действия передовых судов и «реляциею своей хотел отнять у нас честь и славу, которую отменным случаем заслужили. Вот, ваша светлость, вся важная причина и величайшая моя вина, ежели она так почтена быть может». В ответ на просьбу эту Ушаков награжден был орденом Св. Владимира 3-й степени за сражение 3 июля, и в исходе того же года назначен начальником корабельного флота в Севастополе.
Встреча с турецким флотом у острова Фидониси не имела никаких последствий для дел кампании, и только победы принца Нассау доставили армии существенную помощь, лишив на некоторое время Очаковский гарнизон морской защиты. Зная важность присутствия своего в Лимане, Гассан-паша недолго оставался в удалении и, наскоро исправив суда свои у дунайских устьев, снова появился перед Очаковом 29 июля, с 15 кораблями, 10 фрегатами, 10 шебеками, 12 кирлангичами, 15 канонирскими лодками, и бомбардами и тремя транспортными судами.
Вторичное прибытие неприятельского флота снова затруднило осаду крепости. Войнович, опасаясь покушения на Крым, не решился удалиться и до поздней осени крейсировал у Таврических берегов; притом он находил, что силы его недостаточны, дабы заставить капудан-пашу вовсе отойти от Очакова. Дунайская же флотилия наша могла только запереть вход в Лиман и для этого расположилась по Очаковскому фарватеру, наблюдая малейшие движения неприятеля.
Начальство над одной частью ее, или парусной эскадрой, снова принял контр-адмирал Мордвинов, а другая часть, или гребная эскадра, вверена была начальству капитана 2 ранга Киленина; прежние же, неустрашимые предводители ее, принц Нассау-Зиген и Пол Джонс, вследствие некоторых недовольствий с князем Потемкиным,
