уютом, некоторой расслабленностью, разбросанностью бытия и аскетизмом училища, которое забирает тебя без остатка, отрывая от семьи, улицы, двора. Здесь все сразу ясно: хочешь стать балериной, о мирских соблазнах забудь.
Мама у Гузель журналистка, папа – врач. Проявив уважение и понимание, они доверились выбору дочери (напомню, что речь идет о семилетнем ребенке) и никогда не давили на ее психику, не докучали нравоучениями, разговорами на артистические темы.
Не все выпускники училища выдерживают испытание балетом: уходят в домохозяйки, таксисты, журналисты. Или в «красотки кабаре».
Ее путь к успеху и признанию не был легким и прямым. Говоря пафосным, романтическим языком, в розах было достаточно много шипов. Но вот что интересно: Гузель рассудительна, мудра не по годам. Когда она достаточно уклончиво, дипломатично ответила на мой прямой и, пожалуй, провокационный вопрос, я заметил: «А ведь вы – готовый министр иностранных дел». Она рассмеялась.
Меня, право же, удивила ее способность оправдывать травмы, болезни, неудачи, извлекать из них пользу, прямо по «Айболиту – 66», который поет: «Это очень хорошо, что пока нам плохо!». В 1996 году башкирский балет под знаменами Юрия Григоровича отправился покорять Соединенные Штаты Америки. Гузель, тогда еще студентка, была зачислена в команду Григоровича – Терегулова, но из-за болезни осталась в Уфе. Другая рвала бы на себе волосы от расстройства и огорчения. Гузель же считает, что ей повезло. «Как хорошо, что я не поехала в Штаты, – рассуждает она, – смогла основательно подготовиться к госэкзаменам. Моим подругам, уехавшим на гастроли, пришлось очень тяжело. На них свалились огромные нагрузки. Они вынуждены были догонять, работали на грани нервного срыва».
Я не ошибусь, если скажу, что профессия балерины – одна из самых рискованных. У артистов балета часты травмы: потянула мышцы, повредила связки. Ветеранам войны не дают спать старые раны, а артистам балета – старые травмы. Утром, к 9—30 они спешат в балетный класс, потом – репетиция, вечером – спектакль. И так почти каждый день. Танцовщица всегда держит при себе, под рукой заветный пакет, в котором фастумгель, никофлекс, феналгон и другие обезболивающие, разогревающие кремы и мази.
Мне довелось бывать за кулисами балетного спектакля. Балерина на сцене в свете прожектора – грация, изящество, само совершенство, гипнотизирует зрителей головокружительными па. Но вот она выскочила из света прожектора, упорхнула за кулисы, и тут же – потная, обессиленная, прерывистое дыхание – рухнула на коврик: морщится от боли, массирует ноги, спину. Через минуту-другую она снова на сцене, в свете прожектора – ее не узнать: неустроенность, семейные неурядицы и личные проблемы, травмы и боль остались за кулисами. Я смотрел на них и думал: «Ради чего такие муки? Неужели это плата за аплодисменты? Да, это сильный наркотик! Но чтобы так себя истязать?..»
«Аплодисменты
