у осторожно. Смотрит, куда ступать, кто под ногами бегает. «Мы в лесу не хозяева, – часто говорит дедушка, – это мы у него в гостях». Дедушка у Женьки – астроном. Тот, кто на звёзды смотрит. Но Женьке кажется, он чаще на землю смотрит, прямо под ноги. Всяких жучков рассматривает. Вот и сейчас.
Лето выдалось на редкость грибное. И вешенок, и подберёзовиков, и подмолочников рыженьких – видимо-невидимо. Но Женька с дедушкой не собирают. Просто любуются.
– Давай-ка по этой тропинке свернём.
И они свернули под буковые своды.
Там, откуда Женька приехала, никаких буков нет. А здесь они вон как привольно растут. Красивые такие, стройные, могучие. Сказочные. Кора у них скорее гладкая, чем шершавая, со светлыми пятнышками, а листья похожи на лодочки. Сейчас эти лодочки намокли, вниз смотрят. С неба мелкий дождик сыплется. Женька даже сначала выходить не хотела, думала, будет мокро и холодно. Но не холодно совсем. И не так чтобы очень мокро.
Правда бабочки спрятались, да и другие насекомые тоже.
– Тяжело им в такую погоду летать, – говорит дедушка. – Влажно.
Зато слизнякам – самая приятная погода. На каждом шагу попадаются. То на листке, то на буковом корне. Поэтому и идёт Женька по лесу осторожно. В лесу ничего лишнего нет, никого без крайней надобности трогать нельзя.
Шур-шур-шур. Что за резкий шорох? Остановились. А это красновато-коричневая сойка с чёрным хохолком на голове сердито раскидывает клювом листья. В буковом лесу не то, что в берёзовом или сосновом. Под деревьями травы мало, а всё больше прошлогодние листья и сухие веточки. Толстым ковром лежат. Поэтому и главный цвет на земле – золотисто-коричневый.
Посмотрели, как сойка шуршит золотистым одеялом, кормится, – и пошли дальше.
Хорошо подниматься понемногу в гору и слушать лесные шорохи. Женька уж и забыла, как капризничала и хотела вместо прогулки мультики по дедушкиному компьютеру. Она шла и то и дело останавливалась.
– Ой. Смотри, дедушка!
Дедушка остановился. Пригляделся.
Большая ночная бабочка спала на стволе. Женька её случайно заметила. Как же так. Присмотришься – вот он, живой треугольник с пёстрым узором на крыльях. А поглядишь рассеянно – нет никакого узора. Кора – и всё.
– Да. И не догадаешься, что она тут. Это называется мимикрия.
– Как?
– Мимикрия. Видишь, узор бабочки слился с корой и стал незаметным.
– Как же бабочка знает, на какое место садиться?
Дедушка пожал плечами.
– Загадка.
Какой мох мягкий! Прямо как перина. Женька потрогала мох и продолжала идти по тропинке. Дедушка ступал впереди и вдруг остановился.
– Смотри-ка, Жень, что я нашёл.
Женька вышла на сырую полянку.
Ух-ты!
Гриб стоял как волшебный дом из лесных сказок. Только окошек не хватает. И трубы над шляпкой.
– За сколько же дней он такой вырос, деда?
– Не знаю, сказал дедушка. – Может быть, всего за несколько удачных дней вымахал. А может, долго рос. Загляни-ка под шляпку.
Шляпка была бархатистая, светло-коричневая. А если бы это была шапка, она бы Женькину голову от дождя целиком скрыла. Запросто. Сбоку на шляпке виднелась неглубокая дырка, а рядом сидел крупный слизняк. Красивый такой. Слизняк – это ведь как улитка, только без ракушки.
Но это был не единственный гость. Прямо под белой изнанкой на толстой ножке отдыхал ночной мотылёк. Рядышком сидел кругленький паук-косиножка на тонких ногах. Ниже притаился длинноногий комарик. А с другой стороны скрывалась от дождя жёлтенькая бабочка-лимонница. Тут же дремали несколько лесных мух. Блестящий жучок искал что-то в земле под грибным зонтом. А вот ещё один слизняк. И улитка с ракушечным домиком. И гусеничка.
Они долго смотрели, как ведут себя букашки в лесном тереме.
– А я телефон забыл, – сказал дедушка. – Придётся нам с тобой этот терем дома нарисовать. Чтобы и бабушка такое чудо увидела. А то ведь не поверит. Скажет опять, что пре-у-ве-ли-чи-ва-ем.
Витя!
Много в лесу разных птиц. Некоторых Женька знает, а некоторых нет. Есть большие, а есть маленькие. Маленьких, конечно, больше. Но их и разглядеть труднее. И узнать труднее, особенно издалека. Зато голоса у них звонкие. Весь лес наполняют весёлой музыкой, как же без них! Кто посложнее песенку поёт, кто трелями рассыпается, а кто просто попискивает. Все лесу нужны, все людей
