Мишелю, показывая, что больше ничего не требуется, подхватил молочного брата под локоть, увлекая наружу.
– … я бы не оставил её светлость без надлежащего присмотра. Гарнизон на месте и бдит, ребята в казарме начеку, Макс на посту, к нему стекается вся информация о возможных странных происшествиях. Защита вокруг замка обновлена и усилена.
– Кем? – рыкнул герцог.
– А вот…
Часовые у входа отсалютовали шпагами. Жильберт машинально отмахнулся… и во все глаза уставился туда, куда приглашающе махнул рукой капитан Винсент.
Двое монахов, сложением более похожие на борцов, нежели на смиренных служителей Господа, мирно переговаривались с невесть для чего забредшим в лагерь эльфом. Собственно, заходить на чужую территорию никому не возбранялось, лес был нейтрален, да и войны между Островами и Галлией ещё не объявляли; но негласное правило: мой лагерь – моя земля, и чужим тут делать нечего! – соблюдалось. Что тут забыл остроухий фаворит Аквители – неизвестно, но только парочка служителей Божиих беседовала с ним, злобно шипящим, вполне доброжелательно. Но вот один из братьев-бенедиктцев приложил ладонь к груди, сдержанно поклонился – по-видимому, извиняясь, что не может продолжить беседу, и отошёл буквально на несколько шагов к штабелю массивных брёвен. Заострённые с одного конца, это были резервные заготовки для центральных шатровых опор, на тот случай, если вдруг возникнет нужда в дополнительных временных жилищах. Естественно, вновь прибывшей братии понадобился кров, поэтому-то один из них не торопясь взвалил на плечо брёвнышко – толщиной, пожалуй, с эльфа, чуть не брызжущего слюной от ярости… Остроухий вдруг поперхнулся словом и замолчал. Монах нёс мощное бревно на облюбованное место легко и непринуждённо, словно тренировочную деревянную пику. Потом, зайдя в солидный просвет между двумя палатками, прикинул центр будущего шатра – и так же легко, как и нёс, стащил дерево с плеча, перехватил поудобнее, приставил остриё к земле…
Возвёл очи к небу – как и полагается, прося благословение у Всевышнего перед любой работой…
И, хекнув, с силой вогнал бревно в землю, не меньше, чем на локоть. Как шпиговальную иглу в гуся.
Любо-дорого посмотреть…
Вот так, с одобрением, не обращая внимания на восторженные вопли рейтаров и охранников, и посмотрел на него сотоварищ, а затем перевёл взгляд на застывшего с отпавшей челюстью субтильного, как и все эльфы, королевского любимчика. И что-то сказал негромко, ласково.
Глаза у того остекленели. Неуверенно улыбнувшись, гость вдруг задумался… Впал в прострацию. Постоял с минуту, усиленно размышляя, затем, спохватившись, пробормотал нечто вроде извинений – и, церемонно поклонившись, развернулся в сторону эльфийского лагеря. Шёл он какой-то деревянной походкой, чудом избегая столкновения с попадающимися на пути деревьями. Монах сердечно благословил его вслед, покивал – и, подобрав полы сутаны, не торопясь двинулся к герцогскому шатру-дому.
– Что вы ему внушили, брат Тук? –
