их! Ни одного не оставляй в живых. По-моему, ты забыл вон того.
Пабло побежал туда, куда показал Гомес, и рубанул воздух карабином.
– Бац, бац! – кричал он. – Бац, бац, бац! Никакой пощады!
Он остановился и, задыхаясь, повернулся к Гомесу, серьезный и разгоряченный.
– Гомес! – сказала Сара. – Вот к чему это приводит! Как ты мог?
Гомес накануне купил Пабло игрушечный военный набор.
– Ему надо научиться сражаться, – пояснил Гомес, гладя мальчика по голове. – Иначе он будет трусом, как все французы.
Сара подняла на него глаза, и он понял, что жестоко обидел ее.
– Не понимаю, – удивилась Сара, – как можно называть людей трусами только потому, что они не хотят воевать?
– Есть моменты, когда этого нужно хотеть, – возразил Гомес.
– Никогда! – возмутилась Сара. – Ни в коем случае. Нет ничего на свете, ради чего стоило бы, чтоб я очутилась однажды на дороге рядом с моим разрушенным домом и с моим раздавленным ребенком на руках.
Гомес не ответил. Ему нечего было ответить. Сара была права. Со своей точки зрения, она была права. Но точка зрения Сары была из тех, которыми следовало из принципа пренебречь, иначе ни к чему не придешь. Сара тихо и горько засмеялась.
– Когда я с тобой познакомилась, ты был пацифистом, Гомес.
– В тот момент нужно было быть пацифистом. И наша цель не изменилась. Но средства для ее достижения иные.
Сара в замешательстве умолкла. Рот ее оставался полуоткрытым, и отвисшая губа обнажала испорченные зубы, Пабло вращал карабином и кричал:
– Ну погоди, подлый француз, подлый французский трус!
– Видишь, – вымолвила Сара.
– Пабло, – вдруг сказал Гомес, – не нужно бить французов. Французы не фашисты.
– Французы – тру´сы! – выкрикнул Пабло и ударил прикладом по тяжело взлетевшим шторам. Сара промолчала, но Гомес предпочел бы не видеть взгляда, который она бросила на Пабло. Это не был строгий взгляд, нет: взгляд удивленный, скорее неуверенный, казалось, она видит сына в первый раз. Она отложила в сторону чулок и глядела на этого незнакомого ребенка, на этого нормального маленького злодея, который отрывал головы и разбивал вдребезги черепа, должно быть, она изумленно думала: «И это мой сын!» Гомесу стало стыдно: «Восемь дней, – подумал он. – Хватило всего восьми дней».
– Гомес, – быстро сказала Сара, – ты действительно считаешь, что будет война?
– Очень на это рассчитываю, – ответил Гомес. – Надеюсь, что Гитлер в конце концов вынудит французов воевать.
– Гомес, – проговорила Сара, – знаешь, я в последнее время поняла: люди злы.
Гомес пожал плечами:
– Они ни добры, ни злы. Просто каждый преследует свою цель.
– Нет, нет, – возразила Сара. – Они злы. – Она не отводила взгляда от Пабло, казалось, она тщилась
