из кармана Романовой ветровки.
Воздухоплаватель, руководитель научного предприятия смутился. Потом объяснил, косясь на Елену:
– Всю жизнь оправдываюсь. Жена – музыкантша. А я музыку, конечно, люблю, но, если слушаю, она потом всю ночь может в голове звучать, даже сквозь сон – не отпускает. Так почему-то действует. А утром на работу, там нужна свежая голова. Так что я стараюсь особенно не увлекаться. А слушаю – книжки, в основном беллетристику. Читать некогда, вот Ира и придумала… Она-то все эти «Дозоры» давным-давно прочла, а я «Дневной» никак не добью. А есть еще куча каких-то, и скоро, говорят, еще один выйдет – просто не угнаться.
– Класс! Аудиокнига, – восхитился Ник. У нового знакомого всё было наособицу, даже чтение. – А мне мама вслух читает.
Теперь начала оправдываться Лена – многие знакомые, узнав, что она по вечерам читает сыну, начинали хохотать: «Такой взрослый парень! Самому пора».
– Да, у нас аудиокнига – это я. Мы любим почитать что-нибудь вместе, когда по телевизору нечего смотреть. Конечно, Николай и сам читает – то, что хочет, но ведь еще столько всего, и по программе, и вообще. А для меня какое удовольствие! Я Гоголя вместе с ним перечитала, Тургенева, «Войну и мир». Знаете, совсем иначе воспринимается! Эти книги обычно попадают к нам в школьном возрасте, а ведь писались они для взрослых людей. А еще наше любимое, нашего поколения – «Два капитана», «Три мушкетера», Жюль Верн – современные дети их не воспринимают почему-то. А так хочется, чтобы сын любил то же, что и я, чтобы у нас была общая сигнальная система, что ли. И вот мы попробовали вместе почитать – ему понравилось.
– Ничего себе, – подтвердил Ник.
– Всё правильно, – решительно согласилась Ирина – оказалось, она их внимательно слушала. – Вы молодец. Чем вечно ныть, что дети не читают, взрослые лучше хоть одну книжку открыли бы и прочитали с ними вместе! А бегать с призывами и с палкой бесполезно. Я в музыкальной школе начинала работать и сразу поняла, что бессмысленно вколачивать любовь – хоть к литературе, хоть к музыке. Когда увидела, что больше половины учеников пришли из-под палки – родители что-то хотят, а они ничего, – растерялась: мне-то что делать? Дети терпят, страдают, и еще я буду экзекутором, а музыка – способом экзекуции? Ведь это же музыка, она не для этого! Не смогла, ушла, а в промежутке старалась только, чтобы дети больше слушали хороших вещей – те, у кого искра в глазах, кому хотелось слушать. Сама играла, записи приносила… Если бы на уроках литературы вместо нудных разборов просто вслух читали саму литературу – намного больше пользы было бы.
– Ир, а тебя любили твои дети, мне кажется, – сдержанно заметил Роман. – Некоторые до сих пор здороваются.
– Да я их просто не мучила – ученики всегда это помнят, – отмахнулась Ирина и снова надела наушники.
Лене была приятна ее похвала – настоящая, не комплимент из вежливости. Ирина Голубева еще по той единственной встрече запомнилась своей прямолинейностью. На Ленин вопрос, каким бы хозяева хотели видеть свой садик, ответила: «Чтобы он требовал как можно меньше
