где поселилась в доме еще более просторном и роскошном, нежели их хоромы в Москве.
Еще через пять лет Никита, уже молодой семнадцатилетний юноша, состоявший в драгунах, присутствовал на отпевании несчастного царевича Алексея Петровича в Петропавловском соборе.
На берегах Невы красовалась новая столица России, возведенная по желанию Петра из болот финских, и уже в то время, через семнадцать лет после образования, обширностью и красотой изумлявшая иноземцев. Весь берег реки от Смольного двора, где ныне Смольный монастырь, до Новой Голландии был застроен.
В длинном ряду зданий отличались бывший дворец царевича Алексея Петровича, Литейный двор, деревянный Зимний дворец, огромный дом адмирала Апраксина, Морская академия, Адмиралтейство – здание с деревянным шпилем и двуглавым орлом на вершине, окруженное рвом.
Вообще, странная пестрота и разнообразие застройки новой столицы изумляло: дома каменные подле деревянных или мазанок, построенных из фашинника и глины; крыши железные или из муравленой черепицы подле тесовых; здания высокие с мезонинами, бельведерами, четырехугольными и круглыми, всеми затеями причудливой архитектуры – обочь низких лачужек.
Великолепная Малая Миллионная и обе Морские заселены были адмиралтейскими служителями, завалены лесом, канатами, смоляными бочками. Левую сторону Невского проспекта, и в то время уж засаженного деревьями от мостов Зеленого до Аничкова, занимали иноземные ремесленники: на правой виднелись Гостиный двор и деревянный собор Казанской Божией Матери, около собора красовались каменные палаты Татьяны и Никиты Преонских.
Именно в этой Петербургской стороне, считавшейся центром города, привлекали взор прохожего дома графов Головкина, Брюса, Шафирова, князей Долгоруких, Кикина и Бутурлина.
Но все строения Петербурга превосходил великолепием и обширностью дворец светлейшего князя, генерал-фельдмаршала Александра Даниловича Меншикова на Васильевском острове.
Нововведения, предписываемые царем, очень нравились Татьяне, в отличие от ее ключника Филиппа, который постоянно выражал неудовольствие одеждой молодого Никиты. А Татьяна ему на то отвечала:
– Сказала бы тебе, да, видишь ли, не молод ты и многого не разумеешь! Чекмень твой и борода, Филипп, словно кляпыш, к которому ты пристегнут, как лихой кречет, крепко-накрепко.
– Понимаю речи твои, Татьяна Кузьминична, готов на все, чтобы была мне оттого польза, но бороды не остригу и кафтана не сыму! Ей-богу, не будет сего!
Татьяна только смеялась в ответ и отмахивалась от ключника. Часто свидетелями таких разговоров становились Никита и племянница Татьяны Ольга.
Пять лет назад, сразу после смерти Антуана, она приехала к Татьяне. Ольга Преонская была дочерью двоюродного брата Татьяны – Андрея Преонского, оставшаяся сиротой после смерти родителей. Татьяна с любовью и радостью приняла племянницу, помня и о своем сиротстве.
Именно в тот трагичный
