должна была рассказать ему что-то. Но перстень молчал.
«Это, наверное, знамение. Старик умер, а потом вдруг ожил, только для того, чтобы о перстне сказать», – подумал он.
Между тем тучи полностью затянули небо и вся округа покрылась мраком, стало так темно, как бывает только в редкую безлунную ночь.
Звуки стихли, ветер, до того беззаботно игравший с листьями, замолчал в ожидании. Даже из села не доносилось ни звука скрипучих телег, кативших душистое сено, ни лая бестолковых собак.
Жутко. Сергей один на один с мертвецом и родовым перстнем, который хранил тайны предков уже не одно столетие. Все грехи и победы видел он. Порокам и достоинствам был свидетелем не однажды, и вот теперь волею небес вернулся к законному владельцу. Парень с какой-то жестокой и алчной любовью смотрел на камень. Что-то блеснуло в нем и стало разгораться. Алый огонек едва-едва ожег серебро слабым свечением, но вдруг резко погас.
«Наваждение какое-то», – подумал Сергей и в ту же минуту откуда-то издалека раздался страшный хохот. Покуда этот хохот утихал, небо светлело и возвращало свои цвета. Одновременно он услышал голос матери, звавшей его тихо, испуганно.
– Я здеся, мама, – ответил он.
– Ох ты, Господи! Что же это? – всплеснула руками женщина, увидев перевернутую карету и мертвого почтмейстера на руках сына.
– Я все тебе расскажу. Мам, он перстень мне привез! Перстень от дядьки Петра и еще письмо! – Сергей был так обрадован, что не заметил простой жалости в глазах матери, которая плакала над судьбой несчастного старика. Немного упокоившись, она рассказала ему о гневе отца.
– Мама, ты не переживай. Я завтра же поговорю с отцом. Пусть он возьмет меня в артель хоть на самую грязную работу. Буду бревна тесать, мусор носить, плоты по реке гонять. Мне теперь все нипочем. Вот увидишь, теперь мне все нипочем. Не плачь, – он ласково обнял мать и прижал к сердцу.
Ни один ребенок так не относился к ней, как Сергей. Даже в детстве она замечала, что Евдоким и Вероника были всегда с отцом, а Сергей рядом с нею. Она пыталась приблизить их к себе, но они скупо принимали ее ласки, ничего не давая взамен.
Сергей помог матери подняться и они пошли домой. Дома Варвара обо всем рассказала Гавриле и детям.
– По праву перстень сей принадлежать должен Евдокиму, но коли ты нашел его и бредишь им давно, как я понимаю, – тут Гаврила посмотрел на мать, которая и вправду давно уже забила голову Сергею этим перстнем, – пусть у тебя он будет. Пусть. Ты как, Евдоким? – спросил он у старшего сына.
– Да мне-то что. Пусть носит, может, тогда за ум возьмется. Ежели и вправду колечко заговоренное – должен, – ответил Евдоким и вышел на улицу, где уже запрягали лошадей, чтобы поехать за почтмейстером.
Сергей, не помня себя от счастья, раньше Евдокима запрыгнул на телегу и, подождав отца, они втроем поехали за телом погибшего.
– Я вижу, перстень начал действовать, – ухмыльнувшись в бороду, заметил Гаврила, видя, как Сергей ловко
