Между тем, взяв под контроль после разгрома турецкого флота при Чесме острова Архипелага, уверившись в собственные силы и без поддержки греков, именно Спиридов не только попробовал привести греков к присяге на подданство Екатерине II, но и начал выстраивать систему новой государственности в так называемом «Архипелагском княжестве».
Авторство проекта «Архипелагского княжества», равно как и воплощение его в жизнь принадлежало не петербургским политикам и не самой императрице, рассуждавшей о «маленьком острове» и верившей в то, что греки сами в состоянии создать свое независимое государство, а командующему флотом в Архипелаге Г.А.Спиридову. Он вынужден был действовать на свой страх и риск: обратиться к греческим старшинам островов, предложив российское покровительство в обмен за уплату «посильных податей» и отказ от турецкого подданства. И когда старшины объявили себя подданными Екатерины II, Спиридов отправил реляцию в Петербург, при этом очень удивив и порадовав императрицу. Примечательно, что условия войны заставили адмирала продумывать вопросы государственного строительства на завоеванных греческих островах, тогда как в Петербурге так и не сложилось определенного представления о том, что делать с возможными завоеваниями в Средиземноморье и какой тип правления для них избирать[7].
За тридцать лет до того, как адмирал Ф.Ф.Ушаков трудился над созданием Ионической республики Семи островов (1800–1807 гг.)[8] Г.А.Спиридов уже создал пространный конституционный проект идеального, с его точки зрения, государственного образования в форме «республики» или «архидукства» объединенных островов, имеющих свой выборный Сенат, свои органы местного самоуправления и судопроизводства, силы самообороны, определявший отношения церкви и светских институтов. Этот проект, долго незаслуженно не замечавшийся исследователями, может считаться одним из первых проектов возрождения греческой государственности с созданием институтов народного представительства. Но значение этого опыта можно оценить лишь в контексте аналогичных проектов государственного строительства эпохи Просвещения, исходя из понимания политической культуры, как российского военного командования, так и греческого населения. И если первое лучшим образцом государственного устройства почитало знакомые российские порядки (да и не должно было им предпочитать иного!), то второе не готово было ломать сложившиеся при османах патриархальные основы самоуправления, а лишь предполагало поменять «злого» иноверного сюзерена на «доброго» православного. В итоге как и в совместных военных акциях русских и греков, так и при первом опыте строительства нового политического образования на эгейских островах итогом было взаимное разочарование союзников и сомнение в надежности опоры на единоверцев.
Еще отчетливее различие политических культур и ожиданий от союзнических отношений проявилось в 1770-е гг. при контактах русских с иноверными
См.:
