и в частности, экономический вообще и в частности… (При этом замечательно, что нет «русского» вопроса. Честное слово нет, в его надлежащей постановке.)
В воскресенье днем – наплыв молодежи. И «Зеленое кольцо», и масса «поэтов». Много полуфутуристических (вполне футуристических я еще не пускаю; они грязны, топотливы и грубы. Еще стащат что-нибудь). Потом приехал Немирович-Данченко. Опять театр!
Вчера – совсем другой «план», куча всяких «интеллигентов» («седые и лысые» в большинстве). Между прочим, Горький.
Хотят новое Англо-Русское общество создать, не консервативное. Я люблю англичан, но я так ярко понимаю, что они нас не понимают (и не очень хотят), что как-то немею при всяком сближении и замыкаюсь. Что-то вроде покорной гордости.
Конечно, из этой затеи Общества ничего не выйдет. Ах, сколько начатых «дел» у нашей отстраненной от всяких дел интеллигенции!
Богучарский смертельно болен. Я ему сейчас не завидую, но когда он умрет и привыкнет «там», – о, как я ему буду завидовать!
Богучарский удивительно хороший человек. Он – «приемлющий» войну, он один из тех, кто рвался «делать», помогать России, сжав зубы, несмотря на правительство, и… деланию этому все время правительство мешало. Ведь даже стариннейшее Вольно-экономическое общество закрыли!
Москвичи осатанели от православного патриотизма. Вяч. Иванов, Эри, Флоренский, Булгаков, Трубецкой и т. д. и т. д. О Москва, непонятный и часто неожиданный город, где то восстание – то погром, то декадентство, то ура-патриотизм, – и все это даже вместе, все дико и близко связано общими корнями, как Герцен, Бакунин и – аксаковская славянофилыцина.
У нас цензура сейчас – хуже николаевской раз в пять. Не «военная», общая. Напечатанное месяц тому назад перепечатать уже нельзя. Рассказы из детской жизни цензурует генерал Дракке… Очень этичен и строг.
Скрябин умер. Многие, впрочем, умерли. Сыновья З.Ратьковой живы, на войне.
Не успеешь с кем-нибудь поспорить – он уж на войне.
Белая ночь глядит мне в глаза. Небо розовое над деревьями Таврического сада, тихими, острыми. Вот-вот солнце взойдет. Есть на что солнцу глядеть. Есть нам что ему показать. А еще говорят – «солнцу кровь не велено показывать»…
Все время видит оно – кровь.
15 мая
Все более и более ясные формы принимает наш внутренний ужас, хотя он под покрывалом, и я лишь слепо ощупываю его. Но все-таки я нащупываю, а другие и притронуться не хотят. Едва я открываю рот, – как «реальные» политики накидываются на меня с целой тьмой возражений, в которой я, однако, вижу роковую тупость.
Да, и до войны я не любила нашу «парламентскую оппозицию», наших кадетов. И до войны я считала их умными, честными… простофилями, «благородными иностранцами» в России. Чтобы вести себя «по-европейски», – и чтобы это было кстати, – надо позаботиться устроить Европу… Но что я думала до войны – это неважно, да неважны и мои личные симпатии. Я говорю о теперешнем
