продолжал бороться с тенью замученного Алексея. В появившемся Манифесте Царевич был посмертно обвинен в попытке вступить в сношения с Карлом Двенадцатым. В конце года изготовили медаль с изображением царской короны, парящей в солнечных лучах, и с надписью «Горизонт очистился».
На самом деле на горизонте оставалась еще одна опасная тень – Евдокия, теперь монахиня Елена. Первая супруга, боярыня…
Но и здесь Петр не сплоховал. Уничтожив сына, Царь в том же 1718 году решил опозорить мать. Это входило в общий проект уничтожения старой Семьи на случай его смерти. Никто не должен был соперничать с бывшей кухаркой, которой Петр решил завещать трон. Он делал все, чтобы окончательно успокоить любимую – полностью очистить горизонт.
За бывшей женой Петра Царицей Евдокией (монахиней Еленой) с самого начала ее пребывания в Суздальском монастыре внимательно следили. Об этом знал ее сын. Всего однажды он тайно встретился с матерью и тотчас получил жестокий нагоняй от отца. Поумнев, Алексей заклинал своего духовника Якова Игнатьева: «Во Владимир не надлежит вам ехать, понеже смотрельщиков за вами много».
И вот теперь время настало – вслед за ненавистным сыном следовало уничтожить постылую Евдокию.
В том же феврале 1718 года, когда Алексея выманили в Россию, провели обыски в Суздальском монастыре. Туда был направлен капитан-поручик бомбардирской роты Григорий Скорняков-Писарев с наказом Петра: «Ехать тебе в Суздаль и там в кельях бывшей жены моей и ее фаворитов осмотреть письма. Ежели найдутся подозрительные, по тем письмам, у кого их вынул, взять их под арест и привести с собою вместе с письмами…»
Петр, конечно же, знал, какие письма найдутся! «Смотрельщики» за Евдокией уже все ему о ней сообщили.
Фаворит Степан Глебов
Насильно постриженная в монахини, Евдокия не понимала, что «смотрельщиков за ней много». В монастыре она сильно скучала. И от скуки начала ездить по соседним монастырям. Бывшую Царицу, как правило, сопровождали 25–30 человек. Причем задача их состояла не только в том, чтобы привезти монахиню-Царицу к месту назначения, но и в том, чтобы ее никто не увидел. Поэтому окна ее кареты были завешены сукном, и путешествия обычно проходили в ночные часы.
Но если Евдокия ехала днем, то за четверть часа до приезда бывшей Царицы в монастырь прибывал дворецкий с повелением игуменье, чтобы монахини не выходили из своих келий и не выглядывали в окна. В ожидании, когда откроют церковь и подготовятся к службе, инокиня Елена располагалась в келье игуменьи. Службу исполняли приехавшие с нею священник и несколько клирошан. По завершении службы в келью приносили обед. После обеда с игуменьей Царица-инокиня возвращалась вместе с сопровождающими в Покровский монастырь – с соблюдением тех же предосторожностей.
Позднее, уже под следствием, Евдокия каялась в письме бывшему мужу – мол, на самом деле она давно перестала быть монахиней и сбросила с себя монашеские одежды. «Всемилостивейший государь! В прошлых годах, а в котором не упомню, при бытности Семена Языкова,
