занавеса, со своего сценарного места – у входа в грот горы, в зал, где пока он готовился к выходу на сцену, начались свои независящие от происходящего на сцене движения ног, голов и мыслей. А ведь король, не только догадывался, а давно уже подозревал, что стоит ему только своим отсутствием ослабить внимание и контроль за своими придворными, как они, выждав для приличия время, не преминут начать вносить в свои ряды и головы беспокойство. И ладно бы если это беспокойство относилось к королю, но нет, их в последнюю очередь беспокоит сам король, а вот кто за время его совсем чуть-чуть отсутствия, имеет больше всех прав и обладает соответствующим своему праву высокомерием, а также обозначен титулами и властью, то вот это их как раз неимоверно беспокоит.
– И кто же? – вспыхнув от второй части своего вопроса (если не я), который он даже в уме не осмелился произнести, Луи-до чего же справедливый, бросил свой проницательный взгляд в зал. Где сразу же натолкнулся на вызов стоящий в глазах сидящей в первом ряду по центру своей матушки Марии Медичи, рядом с которой своё бессменное место занимал этот ненавистный Кончини.
– Вот кто считает, что знает ответ на этот мой вопрос. – С беспокойством для себя, король заметил, что стоило ему посмотреть на свою матушку, то в тот же момент, у тоже, как и он, всё приметливого Кончини, нашлось, что сказать ей на ушко. – Наверняка, смеётся надо мной и выражает жалость и обеспокоенность, что для выражения своего восхищения игрой актёров, нельзя использовать гнилые помидоры и тухлые яйца. Вот бы тогда он, прикинув, кто на что горазд, метким броском, должно бы оценил актёрскую игру (и король даже знает, кого бы Кончини особо отметил).
Но не успевает король в полной мере насладиться мстительной изобретательностью Кончини, как со своего места поднимается герцог де Гиз – так часто замеченный в выражении своих верноподданнических чувств к нему, что даже до убеждённости не верится. И хотя все эти заверения верности и братской дружбы де Гиза, король воспринимал, как дань этикету, словоохотливости и коварности герцога, всё же король прямо сейчас не ожидал от него такого, и оглянуться не успел, открытого вероломства.
– Он что себе позволяет? – вновь вскипел король, глядя на де Гиза, который даже и не соизволил посмотреть на сцену, где может быть уже король появился, а повернувшись к сцене боком, приготовился покинуть зал. – Не смотреть! – а вот этот ответ на свой же вопрос, ввёл короля уже в свой умственный ступор, где он в своём ответе и увидел всю огромную глубину смыслов. Так его ответ на то, что позволял себе делать герцог, в тоже самое время служил своим ответом для короля, который, не закрывая глаза, а просто не смотря на все эти проступки своих вельмож, таким показательным пренебрежением к ним, мог бы продемонстрировать своё царственное величие.
А ведь король в своей постановке не случайно избрал роль демона огня: огонь и очищает нечистое, сжигает врагов, и отделяет
