добро и усиленно в каждом человеке ищете божественный огонёк, или направлены на зло и пытаетесь в каждом убрать все его недостатки, разглядывая и помогая их преодолеть, или вы ничего не желаете и полностью себя доверили всему происходящему, искоренили все свои желания и вышли в нулевой вариант?
И может быть, было бы очень логично, если христианство обрели бы самые жестокие люди, чтобы при своей жестокости они искали всегда доброе начало. В каждом человеке, к которому принимают жёсткие меры, находили смягчающие обстоятельства.
А самым мягким людям, которые всё всегда всем прощают, не помешало бы приобрести мусульманство и где-то внутри себя увидеть границы, за которые нельзя переходить, так как дальше следует нарушение определённых этических прав, обоснованных поведенческих норм. Это нельзя прощать и с этим нужно бороться.
– Настройтесь на распятого Христа и испытайте стыд безоговорочного отрицания.
А когда в какое-то событие вы втянулись без остатка, вы его настолько присвоили, что с собой на всю жизнь соединили, оставьте небольшую щёлочку, ибо когда событие вас покинет, у вас будет возможность жить.
И внутри этой щёлочки постарайтесь увидеть образ мусульманина. Когда вы вышли из крайних границ, самых крайних, категоричных оценок, поблагодарите буддизм.
– Религии стремятся к менее плотному.
Допустим, тот же буддизм – что он делает? Он говорит, что человек должен снова вернуться в ту же точку, то есть точка ухода и точка прихода человека по разуму должны быть одинаковыми.
Поэтому существует колесо Сансары, поэтому есть опознаваемые предметы, опознаваемые вещи. Они вынуждают своих духовных предводителей каждый раз воплощаться и снова, и снова становиться, например, далай-ламами, чтобы они ходили по одному и тому же кругу.
Значит, буддизм не даёт человеку наработать ту новизну, а даёт возможность только раскрывать эту программу с учётом, что человек каждый раз будет раскрывать свою программу всё чётче, всё чище, в зависимости от времени. Но у него есть этот опыт и он этот опыт будет реализовывать.
В христианстве считается, что уже сам приход сюда, есть грех самый высший, то есть здесь нельзя рождаться, чтобы это всё расширять.
Это и понятно, поскольку христианство стремится забрать все грехи, оно стремится опустошиться и при жизни занимать самую маленькую позицию, всё время устремлённую только в одно – к менее плотной материи, к богу.
Поэтому христианство проходит вертикально, делает такую занавесочку между этими двумя точками и по этой занавесочке движется наверх, предлагая такой способ жизни как бы во имя искупления. Оно ищет третью точку, через которую можно уйти, не точку прихода и точку ухода отсюда, а именно третью точку: когда ты максимально раскрылся, ты должен это закрыть прямо здесь же, не набирая ничего нового, а только устремляясь вверх к менее плотному сознанию, существу.
