планетарной ответственности, исполненные решимости урезонить вскормленного на самом Западе или на примере Запада примитивного потребительского типа, – вот кто образует этот новый интернационал. Вполне естественно, что его представители активно обращаются к наследию великих незападных культур, в которых постэкономические и постпотребительские мотивации человека новейшей формации могут найти своё мировоззренческое и ценностное подтверждение. Речь, таким образом, идёт не столько о «конфликте цивилизаций» как таковом, сколько о конфликте «буржуазной цивилизации» с великими духовными традициями всех цивилизаций, включая и альтернативные течения самого Запада, в своё время задавленные и деформированные.
Нет ли уже у нас, наблюдающих нынешнюю вакханалию «адаптированных к рынку», веских оснований подозревать, что «неадаптированными» оказались лучшие, а «адаптированными» – худшие? Причём речь идёт не о том, чтобы занимать позицию экономического или антиэкономического романтизма, питаемого одной только моральной впечатлительностью. Обратившись к современной экономической статистике, мы убеждаемся в том, что организаторы рыночных реформ во всём постсоветском пространстве, равно как и в других мировых регионах, опекаемых цензорами МВФ, спровоцировали не эволюцию, а инволюцию. Никто из них так и не объяснил общественности, почему в результате их «реформ» наиболее быстрыми темпами свёртываются не устаревшие, а именно самые передовые, наукоёмкие производства, относящиеся к новейшему технологическому укладу.
«Доля современного технологического уклада в структуре производства машиностроительной продукции сократилась с 33% в 1992 году до 21% в 1998-м… Если в конце 80-х годов доля промышленных предприятий, ведущих разработку и внедрение нововведений в СССР, составляла около 2/3, то после 1992 года она снизилась до 22,4%… Объём научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок сократился более чем в 10 раз…»
Подобно тому как большевики классово предпочитали материально неимущих, американские миллионеры предпочитали интеллектуально неимущих, не мудрствующих парней, любящих кока-колу и жвачную резинку.
На деле СССР и советский человек играли роль силы удерживающей перед лицом подступающих сил мирового хаоса. СССР не только сдерживал США от мировой авантюры, которая оказалась возможной только сегодня и ведёт мир к трагедии, а агрессора – к гибели. СССР как специфический тип государственности сдерживал, словно обручем, сложившуюся цивилизационную структуру, подтачиваемую разными центробежными силами.
Создатели нового, социалистического строя в России были не меньшими и не большими доктринерами, чем нынешние организаторы «реформ».
Либерализм как теория, представленная такими классиками, как Дж. Локк, Дж. С. Милль и А. Токвиль, – это одно, либерализм как феномен современной массовой культуры – это другое.
