Борис с букетом белых роз и с вкусно пахнущим пакетом.
– Борис? Что вы тут делаете? – моему удивлению не было предела.
– Вы же у меня в клубе потеряли сознание, конечно же, я беспокоился о вас. Как вы себя чувствуете, Мариночка? – Борис сел на край кровати и с прищуром посмотрел на меня.
– Да пока не очень, желудок прихватило. Лечиться нужно, но на работе, как обычно, аврал. Я порой боюсь умереть от истощения на рабочем месте, – последнюю фразу я уже проговорила шёпотом. Горестно при этом вздохнув.
– Я поговорю, Мариночка, с Ярославом, не зверь же он. О своих верных людях нужно заботиться. Какие сны вам снились, Мариночка? – сменив резко тему разговора, Борис впился в меня холодным взглядом змеи.
Сны-то мне снились, да тебе незачем о них знать, иначе меня за такие сны просто закопают в ближайшей лесополосе под березкой.
– Вы смутились, Мариночка, может, расскажете, поделитесь со мной?
– Извините, Борис, но мне очень стыдно рассказывать то, что мне снилось, слишком интимно. Не настаивайте, пожалуйста, – чуть дрогнувшим голосом проговорила я.
– Боже мой, Мариночка, мы же взрослые люди, и у вас были любовники, зачем же строить из себя скромницу? – а это было сказано с нескрываемым сарказмом.
– Знаете, Борис, я, конечно, не девственница, но имею свои моральные принципы. А вы, похоже, навели обо мне справки. Не поделитесь тем, что нарыли? – не пророненные слёзы так и остались стоять в глазах, ими явно его не пронять. На женские слёзы ему глубоко наплевать.
– Такой вы мне больше нравитесь. Гнев, страсть и самоуважение, терпеть не могу плачущих созданий, которые силиконовые сиськи и губы накачают и мнят себя красавицами. А сами ничего не значащие пустышки. Вы другая, трудяга, которая посвящает всю себя работе. Иногда вы ходите на свидания, и вы так ни с кем ни сошлись. Кандидатуры не было подходящей или в постели ни удовлетворили? Вам, кстати, как нравится, когда вас трахают двое сразу? Или предпочитаете разнополую групповуху?
Моё лицо исказила неприязнь, я была в бешенстве, и мне было уже глубоко плевать, прикопают меня где-нибудь или перережут вены, выставив за суицид.
– Пошёл вон отсюда! – если можно было убить взглядом, сдох бы сразу. Я и не заметила, как перешла на «ты».
– Пошёл бы, да ты задолжала мне ужин, – улыбаясь, ответил Борис, тоже перейдя на «ты».
Его лицо было слишком близко ко мне. Дыхание опаляло, огромное желание было съездить ему по морде. Останавливало лишь то, что если это сделаю, то получу в ответ. А весовые категории у нас разные. Вытащив из пакета судок, как ни в чём не бывало, спросил:
– Ты что будешь, Мариночка, бульончик куриный или котлетки на пару?
Одёрнув одеяло, встала с другой стороны кровати. На мне была тонкая ночная рубашка в мелкий цветочек. Держась за стену, побрела к выходу. Пытаясь открыть дверь, услышала со смехом заданный вопрос:
– Марин,
