Почему не могу выбросить из головы мысль, что со мной не та и сам я не там, где должен быть. Почему не могу просто жить? Глаза на мгновенье застила кровавая пелена ярости.
Уняв злость, я все же позволил доктору встать на ноги и заодно поднялся сам. Марта осмотрела спину и, дернув щепку, продемонстрировала мне десятисантиметровый кусок древесины.
– Нужно обработать, – чмокнув меня в щеку, улыбающаяся женщина ушла за аптечкой.
Я же провел рукой по ране, стирая выступившую кровь. Под пальцами осталась ровная мышца. Никаких следов повреждений, даже корка сросшейся бугром кожи на месте ожогового шрама осыпалась на пол, как труха. Перетирая в руке оставшуюся белую взвесь, я хмыкнул.
Потерев лицо, буквально счесал мозолистыми ладонями уродливые шрамы. Не до конца, но уже не так торчащие бугры разгладились. Не веря в происходящее, продолжил срывать с себя слой старой кожи.
Мое внимание привлек шум рухнувшей аптечки. Резко обернувшись, я улыбнулся. Марта застыла в проходе, распахнув рот. Да, если бы сам увидел, как человек, подобно змее, скидывает старую чешую, тоже бы выпал в шок, наверное.
– Невероятно, – выдохнула она, беря себя в руки. – Присядь, я хочу тебя осмотреть.
Послушавшись, я вернулся в излюбленное кресло. Доктор же распахнула аптечку, достала несколько приборов и бросилась ко мне. Манжет тонометра обхватил бицепс, холодные стетоскоп прижался к груди. Последним на палец лег датчик для измерения состава крови. Легкий укол встроенной иглы я даже не заметил.
– Дыши глубже, – строго велела мне Марта, прислушиваясь к работе сердца.
Спустя минут десять всевозможных тестов, мой врач задумчиво закусила губу, разглядывая меня сверху донизу. Я тоже не удержался от осмотра. Рисунок белой кожи на местах бывших шрамов делал меня похожим на дикаря, раскрасившего тело для какой-нибудь священной охоты. Откуда, черт возьми, я знаю такие вещи?
– Мне нужно будет взять у тебя анализы, – тревоги в голосе Марты больше, чем хотелось бы.
Ну да, одно дело – слушать со стороны, что ты спишь с мутантом, совсем другое – убедиться своими глазами. Не хочу ее разубеждать, да и не похоже, что так уж далеки от правды подобные мысли. Даже моим поврежденным мозгам ясно – человеческая регенерация на такое не способна.
– Я не прикоснусь к тебе больше, если ты не захочешь, – боли в горле тоже нет, словно обрел способность говорить спустя долгие два года вынужденного молчания.
Она лишь покачала головой в ответ, все еще озадаченно рассматривая мою голую грудь. Да, мышцы усохли, но сейчас, когда старая кожа слетела, и слепому заметно – до инцидента я явно был в отличной форме.
– Сходим к каравану? – спрашивает она.
Я кивнул. Не впервой, да и намерение переговорить с приезжим доктором отчетливо читается в глазах приютившей меня женщины. Мир и покой, которым мы предавались в объятиях друг друга, рухнул вместе с опавшими на пол застарелыми шрамами.
И
