полдень к нему заявился месье Шавре, и известил о неприятнейших событиях.
– Мадлен попала в такую авантюру, в такую авантюру! Господин Д’Амбруазе, вы должны помочь ей! Вы знаете её с детства, она никогда бы такого не сделала, её заставили! – месье Шавре весь трясся от волнения, говорил сбивчиво, запинаясь.
– Успокойтесь же вы наконец! Что случилось, я не понял ничего из ваших слов.
– Ален, дорогой, Мадлен…Её не было весь вчерашний день и всю сегодняшнюю ночь. После завтрака она вернулась в ужасающем виде. Вся растрёпанная, в слезах, закрылась в комнате и никого не впускала. Мне пришлось вышибать дверь, чтобы удостовериться, в порядке ли она. Она рассказала такое! Такое, господин Д’Амбруазе, от чего мои седые волосы стали ещё белее!
– Да говорите уже! У меня не так много времени!
– Я расскажу, господин, всё расскажу. Она была у Руже. Ну у того прохвоста, у которого и вы часто бываете. Вы ведь там даже вместе как-то бывали?
Ален кивал.
– Эта Годелив, эта распутница! Она была там тоже, и пригласила Мадлен к себе. Говорила, будто долго не была в Марселе, соскучилась по старым друзьям…Мадлен естественно приняла приглашение, и на ужин поехала к ней. Что там было! Что было в этом ужасном, публичном доме! Десятки мужчин и женщин, пьянство, дебош, вакханалии! Мою девочку обесчестили, понимаете! Мне стыдно об этом говорить, но я не могу молчать!
Ален недопонимал смысла слов месье Шавре, но то, что в этом была замешана Годелив, насторожило его.
– Не плачьте, месье. Давайте я поговорю с Мадлен сам. Идёмте сейчас же!
Они поспешили в дом месье Шавре, который находился в паре сотен метров от дома Д’Амбруазе. Мадлен и Ален с детства общались, были как брат и сестра, которых никогда не имели.
Пройдя в комнату Мадлен, Ален увидел, что она лежит на кровати, отвернувшись ото всех. Он стал звать её, но она не отвечала. Подойдя ближе он увидел кровь, капающую с руки девушки.
Как бы врачи не пытались, вернуть жизнь Мадлен им не удалось.
– Моя Мадлен! Моя маленькая девочка! Что они сделали с тобой, до чего они довели тебя, моя крошка! – месье Шавре плакал на груди мёртвой дочери, вцепившись в её сорочку.
– Месье, будьте стойким. И поверьте, все повинные в этом будут наказаны.
Ален выходил из комнаты сжимая кулаки, которыми смахнул слёзы.
Он остановил проезжающую мимо карету.
– В дом де Бутайонов, да поживее!
Приехав к Лорентину, он без стука зашёл в особняк, сбив дворецкого дверью.
– Лорентин! Где ты, жалкий подлец!
Он бегал из комнаты в комнату, но никого не было. На его крик вышла мадам де Бутайон.
– Ален, что ты шумишь? Лорентина нет дома, ты же видишь.
– Где он, мадам? Скажите! Иначе пострадаете и вы.
– Он у Годелив, вероятно. Ты слышал наверняка, что она вернулась из Парижа. У них там намечалась шумная вечеринка по поводу её приезда, видимо
