а речь о том, кто какие прозвища подхватил в школе.
– Отец Савва, а у вас какая была кличка?
– Как-то и не припомню… Похоже, что и не было…
– А! Я знаю: бородатый мальчик!
Древние египтяне полагали, что у детей есть дар пророчества. Правда, он выветривается по мере взросления. И я долго смеялся над новым прозвищем, но мне оно так понравилось, так срослось со мной, будто веселый школьник попал в самую точку, схватил самую суть.
– Мальчик с бородой – что за нелепость? Где борода, а где мальчик?
– Товарищи! Спокойно! Весь мир состоит из абсурда и нелепостей. Посмотрите хотя бы на свои руки – пять пальцев на каждой – в сумме десять плюс какие-то пигмеи на ногах – это невероятно смешно! А как мы ходим? На двух ногах! (Хотел добавить: как дураки!) Да что там говорить. Одежда, которую мы носим, способ, каким принимаем пищу, а наша чопорность и серьезность, пафос наших речей, драматизм обид и мести – мы такие смешные, и совсем этого не замечаем.
Но, пожалуй, самое смешное то, что верующему приходится обосновывать право на смех, естественное право, которое каждый человек получил от рождения. А если ты еще и священник, тебе следует подкрепить свое неудержимое желание рассмеяться подборкой цитат из святых отцов. Ну разве не смешно?
Последователи Учителя, Который советовал подражать детям, вдруг оказались самым взрослым населением планеты. Вот уж воистину недоразумение века!
Да и остальные взрослые хороши. Нам нужны какие-то особые стимулы для смеха, сильнодействующие комедии и пересоленные анекдоты – а юмор разлит в нашем мире так щедро, что порой мне кажется, его не меньше, чем логоса, то есть смысла, порядка, разумности.
Да, мы еще можем допустить юмор как терапию. И действительно, есть такие духовные состояния, которые не вылечить без смеха. Вы будете до бесконечности пререкаться со своими «помыслами», борясь с самолюбием, завистью или высокомерием, а всего-то и надо, что посмеяться над собой, а порой и подурачиться. Но юмор больше любой терапии. Иногда мне кажется, что именно в юморе кроется тайна смирения и благодарного ликования перед Лицом Божиим. А потому юмор требует воспитания зрения. Если хотите, это духовное упражнение.
– Да, но прилично ли смеяться людям верующим? Не оскорбит ли это чуткую душу, не посеет ли соблазн, не подтолкнет ли к кощунству?
– Людям, ищущим мудрости, без юмора никак не справиться, а христиане – это именно те люди, которые призваны к мудрости, значит, им без смеха не обойтись, в том числе над собой и прежде всего над собой.
Кроме всего прочего, юмор – это способ описания реальности, особый язык, схватывающий тончайшие оттенки действительности, которые ускользают от более взрослых языков и жанров.
Только не подумайте, что в этих текстах скрыт тайный смысл, шаржи на известных людей или сатирические разоблачения. Ни в коем случае! Это просто шутки, которые я писал для друзей. Им было весело, а мне было радостно вдвойне от их улыбок. Вот и вся история.
Если вы хотите посмеяться, вам сюда. Если вам хочется серьезного разговора с элементами критики и обличений, поищите на соседней полке.
– Савва, не увлекайся! Ни в коем случае не публикуй это! Ты себе навредишь!
– Надо ли беспокоиться по поводу вреда тому, кто написал книгу с таким названием? Тем более что множество людей завалили меня вопросами: «Мы читали на фейсбуке ваши рассказы „Из раннего“. Вы цитируете книгу „О пользе вреда“. Где ее можно добыть?»
Теперь вы знаете ответ на этот вопрос.
Шесть столпов самооценки
Отец Фермопил поехал в Индию и выучил весь санскрит. Потом ходил по монастырю важно и все бормотал:
– Хоть я и не красивый, и жизнь моя не удалась, но, по крайней мере, я знаю санскрит.
Очень себя уважал за это.
Наместник, бывало, спросит:
– А что там Фермопил делает?
– Уважает!
– Ну, хоть чем-то занят.
Путем всея земли
Про отца Спублия много говорили. Умел он принимать разные живописные позы. И откуда столько чувства в человеке? Смотришь, и в груди волнительно. Мертвого растревожит, только глазами смотри! То в благородной задумчивости застынет, то в философском предчувствии замрет. И так многозначительно изгибался – словно и не человек, а бровь испанская. Преуспел в этом значительно, так что издалека приходили удивляться. И даже маститые иерархи. От них у него такая гибкость пошла, что уж наверное знал: раз изгибы глубже идут, значит, иерарх где-то притаился. И так талант развил, что стал совсем жидкий. Приходилось в тазу спать. А Глафира спросонья не разобралась да его поутру в огород выплеснула.
