номере газеты «Коммунист» от 11.04.20, говорится:
Сверхчеловек творец высшей культуры и цивилизации – вот бог коммунистов306.
Обыски, аресты и расстрелы, а также режим комендантского часа во Владикавказе многократно упоминает Ю. Л. Слезкин:
У нее точные сведения о том, когда и где будут в ближайшие дни производиться обыски <…> Слава богу, сегодня они, кажется, уже не придут.307
Расстрелы совершались близ Столовой горы, эта тема возникает в романе Ю. Л. Слезкина несколько раз:
<…> Внезапно Алексей Васильевич подымает голову и слушает. Раз, два, три, четыре. Это там, за садами у Столовой горы. Он морщится точно от физической боли»308; «Вчера ночью пятнадцать разменяли <…> Кирим считал. У него сад как раз у того места… пятнадцать309.
И наконец комендантский час начинался во Владикавказе по свистку, без специального пропуска по ночам ходить запрещалось. Ю. Л. Слезкин пишет:
Согласно приказу коменданта города <…> двенадцать <…> предельный срок, до которого разрешено ходить по городу310; Но уже проверещали первые свистки – каждый спешит домой311; Он не спешит, потому что в заднем кармане его брюк среди десятка всевозможных удостоверений и мандатов лежит пропуск. На лиловой бумажке – «разрешается хождение до двух часов ночи»312.
По этому поводу действительно имели место официальные распоряжения:
Пора бы обратить внимание! Военное положение в городе еще не отменено, и хождение по городу разрешается до 10 часов вечера по общегосударственному времени. Между тем, движение по городу происходит до 2—3 часов ночи безо всяких препятствий со стороны обороны. Да и как может самооборона задерживать граждан после 10 часов вечера, когда зачастую местные театры и цирк в 10 часов времени только начинают свои спектакли и представления! Комендант города должен или разрешить свободное движение по городу до 2—3 часов ночи, или же, если военное положение еще существует, – принять меры к его проведению в жизнь313.
М. А. Булгаков ругал жену, что она не увезла его больного вместе с деникинцами314. Не сохранилось его переписки с родными между 1917 и 1921 гг., все уничтожено из осторожности. Известно, что он стал скрывать свое медицинское образование и врачебную деятельность, связывавшую его со службой в разных войсках Гражданской войны. Вероятно, это давало надежду избежать регистрации у красных в качестве военного врача. М. А. Булгаков всерьез боялся разоблачения и ареста. В письме к Н. А. Земской от 26.04.21 он писал:
С Мишон никаких лекарских conversation’ов, которые я и сам не веду с тех пор, как окончил естественный и занимаюсь журналистикой. Внуши это Константину. Он удивительно тароват на всякие lapsus’ ы315.
Об этом же читаем у Ю. Л. Слезкина:
Я не врач, прошу вас, ради давней дружбы, – помните это… <…> Нет, он больше не может. Не может. Бояться за свой докторский диплом,
Коммунист. 1920. 11 апреля; РГАЛИ, ф. 1384, оп. 1. ед. 6, л. 9 об.
Там же. № 4. С. 26.
Там же. № 3. С. 46—48.
Там же. № 4. С. 30.
Там же. С. 31.
Коммунист. 1920. Четверг 13 мая, № 29.
