в одно и то же время, но по разным и часто противоречивым критериям, оба вариативных множества – необходимое и избыточное – связанных соответственно с адаптацией и преадаптацией, присутствуют одновременно.
Еще раз подчеркнем, что именно благодаря «эволюции бунта» решение задач на неопределенность приводит к преодолению «функциональной фиксированности» (К. Дункер) в эволюции – колоссальным пере-приспособлениям при трансформации среды обитания. В эволюции вне-возможного, вопреки утверждению «рожденный ползать летать не может», происходит достраивание реальности таким образом, что рожденный ползать конструирует возможность летать. Вне-возможное, вследствие избыточности и метапластичности развивающихся познавательных систем [Malafouris 2010], достраивает через предспециализации, преодолевая диктатуру памяти, репродуктивные стратегии решения типовых задач вида и индивида.
Хотя адаптивный и преадаптивный потенциал системы сосуществуют, их сильные стороны проявляются поочередно в стабильные и нестабильные периоды жизни соответственно. Этот дискретный сдвиг подобен смене установок восприятия неоднозначных картин: при встрече с непредсказуемостью преадаптация превращается из «фона» – в «фигуру», а адаптация и создаваемые на ее основе гомеостатические модели эволюции становятся «фоном». Таким образом, при одновременном присутствии адаптации и преададаптации в настоящем, их востребованность попеременна, поскольку соотносима с периодами относительного спокойствия и кардинальных перемен. Это допущение соответствует теории прерывистого развития, разработанной Нильсом Элдриджем и Стивеном Гулдом в [Eldredge, Gould 1972], согласно которой большая часть радикальных эволюционных изменений происходит за небольшие промежутки времени по сравнению с более длительными периодами относительной эволюционной стабильности.
Эволюция будущего: ставка на творческий потенциал неопределенности.
(вместо заключения)
В данной работе мы попытались показать, что конструирование «вне-возможного» возможно. Оно возможно потому, что исследования странного мира привели к выделению особой феноменологии преадаптивности, а тем самым к изменению картины эволюции в современной науке. Этот сдвиг подобен смене установок при восприятии неоднозначных картин Эдгара Рубина: преадаптация к неопределенности превращается из полузабытого исторического «фона» в «фигуру» – катализатор изменений эволюции разнообразия в нестабильном мире. Адаптация же и определяемое ею развитие в режиме прогнозируемых «трендов», вследствие ориентации на которые мы то и дело оказываемся жертвами «эффекта колеи», все более из «фигуры» превращается в «фон».
Говоря о таком сдвиге установок познания, мы стремились показать, что перспективы понимания эволюции связаны с наведением мостов между ранее мало связанными историями развития человека, природы и общества: «историей» неопределенности,
