ли он все представлял? Правильно ли происходящее, с его точки зрения?
– Понятно. Но неужели тебе не нравится это место?
Надя пожимает плечами.
Я протягиваю руку, касаюсь ее лица.
– Тепло руки, терпкость вина, прохлада вечернего бриза и аромат цветов, плеск теплых волн, луна в небе и колкий песок под ногами, – неужели тебе не нравится все это?
– Для этого существует реальность. – Она смотрит мне в глаза.
– А часто ли все это совпадает в реальности? Здесь достаточно открыть дверь, – я киваю на неприметную дверку в «японской» части ресторана, – и все окажется на месте. А тебе никогда не хотелось холодным осенним утром стоять на опушке леса над обрывистым берегом реки, пить горячий глинтвейн из пузатого бокала… и вокруг никого…
– Хозяин этого ресторана – романтик, – говорит Надя.
– Конечно.
– Леонид, все, что ты назвал, – правильно. Но этим удовольствиям – место в реальности.
– Реальность не столь доступна.
– Как и глубина, Леня. Я не знаю, откуда ты берешь деньги для постоянных визитов сюда, да и не мое это дело. Но миллиарды людей никогда не были в глубине.
– Миллионы людей никогда не видели телевизора.
– Виртуальность не должна быть эрзацем реальности, – убежденно говорит Надя.
– Да, конечно. Превратим нищих и убогих в накопители информации, станем импульсами в электронной сети…
– Леонид, ты знаком с учением тюринцев лишь понаслышке, – убежденно говорит Надя. – Посети как-нибудь нашу церковь.
Пожимаю плечами. Может быть, и побываю. Но в глубине много интересных мест. На все не хватит жизни.
– Я пойду. – Надя встает. Бросает на стойку бара монетку. – У меня еще полчаса сегодня… надо посетить пару мест.
– В поисках Дибенко? – киваю я. – А может быть – теплый песок, гавайский пляж и красное чилийское?
Надя улыбается:
– Леня, это уже не будет работой. Вечерний пляж и вино… захочется продолжения. А виртуальный секс забавен, но только если ты дома, в запертой комнате. Я вошла с работы. Шесть компьютеров в комнате, все заняты. Представляешь, какое зрелище я буду представлять для коллег?
Она предельно откровенна и умна. Хорошая девочка. Дай бог, чтобы и в реальности Надя была такой же смышленой и открытой.
– Тогда – удачи, – киваю я.
– Спасибо, таинственный незнакомец. – Надя наклоняется и чмокает меня в щеку.
– Леня, маркер! – шепчут булавки на моих плечах.
Достаю платок-вирусофаг и стираю помаду со щеки. Грожу Наде пальцем:
– Я предпочитаю оставаться таинственным, девочка.
Кажется, она растерялась. Однако ей хватило выдержки, чтобы развести руками и неторопливо удалиться.
Блин. Испортила песню, дура!
Так хорошо поговорили…
Залпом
