железка где-то. Они передовыми стоят, скорее всего.
– Ну, если наш казах задом чует, то конечно, да. Так, слушай меня, идете обратно наверх, готовите пару гранат, увидите меня – сидите тихо. Если начнут дергаться или стрелять захотят, валите их.
– Ты чего задумал, командир? – спросил казах.
– А чего тут еще придумаешь, к ним пойду, спрошу, чего они тут сидят, может, скажут.
– Сдурел? Они же тебя в момент, даже чирикнуть не успеешь. Как увидят, что кто-то ползет, сразу и накроют.
– А я и не поползу. Все, вперед.
Сам встал, отдал ППШ Сане Зимину, снял ремень, нож оставил в сапоге и зажал в руке гранату.
– Серег, может, я пойду? Я и немецкий знаю.
– То, что мне надо им сказать, я и сам скажу, поймут, у меня аргумент есть. И показал гранату. Если, чего валите этих, посмотрите метров на сто и уходите домой!
Пройдя несколько шагов, я услышал возню и грозный окрик на немецком.
– Нихт шиссен, нихт шиссен! Капитулирен! Гуд млеко, яйки, сало! – выдал я.
– Ком, русише швайне, ком! – почти сразу мне ответил насмешливый голос.
Один из немцев вышел ко мне навстречу и, смеясь, встал в метре от их укрепления, в виде мешков с песком. Оружия при нем не было. Второй сидел за пулеметом, но не целился. А третий и вовсе сидел на ящике и не думал вставать. Наверное, я не первый.
Когда я подошел вплотную, то эфку подкинул навесиком к ним за мешки.
– Ахтунг, гранатен! – Те фрицы, что сидели за мешками, как-то быстро кинулись на землю, а тот, что вышел ко мне, застыл как статуя. Быстрым движением руки я выхватил из сапога нож и, распрямляясь, всадил снизу вверх немцу в живот, он даже не дернулся. Быстро перескочил за бруствер – немцы, лежа на земле, пялились на меня. Откуда им было знать, что граната без запала? Я заранее наделал себе разных штучек с феньками, как делали в моем мире, а скоро начнут и здесь. Подхватив лежавший на бруствере карабин, направил его на немчуру.
– Хенде хох! – Ко мне уже бежали все ребята. Быстро спеленав гансов, огляделись. Да, сам одурел от такой наглости. Ни фига ведь не осознаю, что я на войне. Какой-то дикий задор присутствует.
– Сань, давай спроси их, вон у того с нашивками фельдфебеля, что они тут делают и сколько их всего? Где железка и патрулируют ли ее? А я отойду, чего-то мне опять нехорошо как-то.
– Не привык еще, командир, – хмыкнул кто-то из ребят. Привыкнешь здесь…
Пока Зимин допрашивал немцев, остальные собрали оружие, спрятали под куст «готового» фрица и ощетинились стволами во все стороны. Вано подхватил вражеский пулемет. Здоровья в грузине на четверых, пускай таскает. Я уже освободил и так не шибко нагруженный желудок, и прислушался к допросу пленных, все-таки повезло мне с Саней. Немчура наперебой заливалась соловьем. Через слово звучало, нихт шиссен, арбайтен, капитулирен и прочее – сдаюсь, сдаюсь!
– Чего они тебе втирают? – с усмешкой спросил я.
– Чего делают? – Зимин уставился на меня. – Серый,
