писали у нас, в моем времени. Сколько людей страдало из-за проявления инициативы. Да, виноват, но такая была ситуация. Но у нас – у русских, всегда инициатива наказуема.
– Ты дурак, что ли? В голову ничего не прилетело? Инициатива дурная – наказуема. И глупая – как твоя.
– Ну, вот смотрите. Встретились мы с разведчиками, окруженцами, они, может, завтра Гитлера поймают, а так бы кто их знает, вышли бы? Ведь я уже говорил, все эти люди уже должны были погибнуть. И вообще считаю так: что не делается – все к лучшему. Вот.
Майор ушел только махнув рукой. Лежа на койке, я размышлял – что теперь будет? Неужели и вправду посадят, да я же с ума сойду. Во провалился. Нет бы воевать или еще как помогать, а я на нарах буду загорать да бумажки писать. И чего писать-то, я уж вроде все, что помнил, написал. Я же не энциклопедия, все знать, как в книжках писали в мое время. Ладно, поживем, увидим.
С утра пришли врач и медсестра. Доктор осмотрел рану, что-то там почистил, я поорал. Медсестра забинтовала. Потом принесли завтрак, не успел поесть, – пришел Истомин. Вроде не такой злой, как вчера.
– Здравия желаю, товарищ майор госбезопасности!
– И тебе не кашлять, как спал? – спокойно спросил майор.
– Да почти никак. Извиниться хочу за свой бред вчерашний и за самоволку. Понесло меня. Но я же от чистого сердца хотел помочь, а не просто так. Поймите меня.
– Да я-то понимаю, ты тоже извини, перегнул я вчера. – Вот это да, майор извиниться решил. И перед кем.
– Да вы-то чего, вы абсолютно правы, от и до, – потер я щеку.
– Просто доложил, что ты пропал, а там началось. Приказано, как поправляться начнешь, в Москву доставить.
– Писец котенку, больше гадить не будет! – Я и вправду так подумал. – В тюрьму?
– Пока опять на Лубянку, а там…
– Сам виноват. Как вы думаете, сможет ли начальство меня понять?
– Может, и поймут, но наказать обязаны, причем – обоих. Ты правильно сказал – сам виноват.
– Товарищ майор, можно мне бумаги и карандаш, хоть время терять не буду.
– Да, принесу сейчас. Ты, кстати, про жилетку какую-то говорил, может, попробуешь сшить? Время есть.
– Во, точно! Сделаю, а то замаялся пока бегал, все думал, как же до сих пор ее никто не придумал. Простая ведь вещь.
– Только писать будешь, когда один находишься. Чтобы ни одна душа не видела и, не дай бог, не сперла.
– Понял.
Истомин ушел, а я начал вспоминать. Решил, что нужно написать о Калашникове, пусть начинает, может, раньше получится. Только патрона еще нет, уменьшенной мощности, так называемого – промежуточного. В первый раз я далеко не все выложил. Ведь обо всем на заказ не вспомнишь, в голове, как каша. Сослался, что не очень многое могло бы пойти сейчас, да и не помню половину. Сейчас решил написать даже точный размер этого патрона. А еще я заметил, что воспоминания сами приходят. Может, читал что-то, но, естественно, забыл, а тут под ситуацию оно и всплывает.
Через час примерно принесли рваную, грязную
