себе! Подробностей не знаю, но скоро этот господин сам будет здесь…
– Ну, будет так будет… – Прежнее невеселое настроение не оставляло Гальку. – Значит, можно мне с капитаном?
– А он согласится?
– Я надеюсь.
Несколько раз на дню Галька встречался с Крассом взглядом и чувствовал: между ними какая-то ниточка.
Появился в форте Лотик. И с ним опять Вьюшка. Оба воззрились на Галькину темно-красную куртку с золотыми шнурами. Галька взъерошил у Лотика косматую голову.
– А монетка твоя у меня. Больше не терял. Помогла… Лотик счастливо вздыхал.
– А что за столичный господин приехал? Знаешь?
Лотик знал, конечно! И Вьюшка знала. Человек этот приехал потому, что в столице стало известно о бессовестном решении магистрата насчет Гальки…
– Это мадам Валентина в столицу сообщила, – торжествующе сказал Лотик. – Мо-мен-тально!
– Как моментально? У нас же нет телеграфа!
Лотик серьезно, с важностью разъяснил:
– Мадам Валентина и не такое может. Я, с тех пор как у нее живу, всего насмотрелся.
– У нее живешь? Почему?
– Он ушел от теток! – ввернула Вьюшка. – Потому что они против тебя тогда бумагу подписали!
Галька вопросительно посмотрел на головастика. Тот глядел исподлобья – и смущенно, и упрямо. Галька опять взлохматил его волосы.
– Мы завтра еще придем, – сказал на прощание Лотик.
Едва они убежали, прибыл верхом из города королевский комиссар. Это был сухой человек в черном мундире военного чиновника Министерства юстиции. С длинным и гладким лицом, со светлыми и совершенно бесстрастными глазами. Офицеры, став шеренгой, откозыряли. Посланец из столицы попросил дать ему возможность побеседовать с Галиеном Тукком наедине. Форт-майор Дрейк провел их к себе.
И тут же все разъяснилось.
Сухо и очень понятно чрезвычайный представитель правительства сообщил, что решение реттерхальмского магистрата незаконно по ряду причин. Главная – та, что в военное время, находясь под королевским протекторатом, город вообще не вправе принимать решений по вопросам гражданства. Всякое самоуправство чревато большими бедами, любое нарушение законов подобно ржавчине разъедает государственный механизм. Это во-первых.
А во-вторых, вагоновожатый Брукман признался представителям магистрата и пастору Брюкку, что появление мальчика на рельсах не было причиной аварии. Трамвай затормозил раньше, сам собой. Что произошло с тормозами, Брукман и теперь не может объяснить. Но вины господина Тукка здесь нет.
И далее. Полагая, что пора укреплять уважение к законодательству, соблюдение которого особенно необходимо при военном положении, королевская прокуратура сочла необходимым отнестись к неправомерным действиям магистрата и граждан Реттерхальма со всей суровостью – с применением статьи одиннадцатой закона 1655 года о так называемом «праве на ответное действие». По этому закону человек,
