девы. Нет, меня действительно интересуют реальные потери, если они были…
– Извольте… Наука ныне вне обмена идеями невозможна… Согласны?
– Вполне.
– Трата денег на повторение того, что уже где-то изобретено, – государственное преступление. Так? – атакующе спросил Иванов.
– Государственное преступление предполагает следствие и суд.
– Именно.
– Кровожадный вы.
– Нет. Я справедливый. И если моей стране наносят урон, это, полагаю, вполне подсудное дело. Доброта, знаете ли, бывает порою хуже воровства… Продолжаю… На конгрессах такого рода, какой был в Будапеште, собираются не болтуны, а люди компетентные. На Западе деньги на турне просто так не выпросишь, там все контролируется конечным результатом дела… У нас эта поездка была запланирована за два года еще… Кого тревожит, что лишь я, простите, не хвалюсь, стал определенного рода монополистом в моей проблематике? Никого. «Пошлем другого, из того же отдела, какая разница?!» Ну и послали профессора Яхминцева, который был и остается идейным противником моей концепции; в науке он случаен, не горит ею, а работает по теме, утвержденной в плане. То, о чем я мог говорить с испанскими, канадскими, чешскими и японскими коллегами, он не может. Идеи, рождающиеся в моей отрасли науки, патентуются на Западе не менее чем на сто тысяч долларов. Пару-тройку идей я бы наверняка привез, тем более меня там ждал Роберт Баум, владелец патентной фирмы, держит руку на пульсе передовой науки…
– Сам-то он исследователь?
– Нет. Бизнесмен. Но за одного такого неисследователя я бы трех наших кандидатов наук отдал…
– Откуда вы его знаете?
– Он к нам трижды приезжал в Дубну и Новосибирск на конгрессы… Серьезно говорю, тройку б любопытных идей я оттуда привез…
– Значит, если следовать вашей логике, убыток составил триста тысяч, а не сто, – заметил Славин. – Мне ваш директор сказал, что на ваше имя поступило новое приглашение, в Софию. Поедете?
– Пошел за билетом, – жестко усмехнулся Иванов. – Где продают?
– Почему не ставите вопрос о снятии взыскания?
– Потому что не считаю себя виновным.
– Почему же тогда не апеллировали?
– Потому что сначала надо провести закон о словесной градации между грубостью и констатацией факта. Яхминцева я считаю паразитом на теле науки, отказываться от моих слов не буду. За границу не рвусь, мне и тут хорошо.
– А ущерб? – тихо спросил Славин. – Вы спокойно относитесь к тому, что страна терпит ущерб из-за того, что вы не встречаетесь со своими коллегами? Как-то эта позиция не очень вяжемся с тем, что вы говорили в начале нашей беседы, Георгий Яковлевич.
– Резерв прочности… Слыхали такую формулировку? Каждому металлу, сплаву, станку, ракете, человеку отпущен резерв прочности… Начну метаться – сосудик лопнет, и вся недолга… А так я в прекрасной форме,
