сказал Богачев, – или я выучу армянский.
– Последнее меня устраивает, а то с переводчиком себя чувствуешь иностранным туристом.
Когда поднялись в воздух и легли курсом на Тикси, Брок принял радиограмму с предписанием зайти в Тикси и забрать экспедицию.
– Правду говорил рыбак-то, – сказал Богачев, – теперь полетаем по-настоящему.
Самолет шел над тундрой. Солнце катилось по снегу огромным белым диском. Заструги ломались скифскими луками. Снег сливался на горизонте с таким же синим небом, и от этого казалось, что далеко впереди океан.
Брок передал Струмилину радиограмму из Чокурдаха. На бланке он записал направление и силу ветра, температуру воздуха и прогноз. Струмилин бегло просмотрел радиограмму и передал ее Богачеву.
– Сегодня будете сажать машину, – сказал Струмилин.
– Есть.
– Ветер только сильный.
– Ерунда, – сказал Пашка, – я ее усажу, как ребенка.
Струмилин вздрогнул и быстро взглянул на своего второго пилота. Павел поправлял палочку автопилота, выправляя курс. Курносый нос, обгоревший на холодном солнце, шелушился.
«Он совсем не похож на отца, – подумал Струмилин, – а сейчас сказал точную фразу Леваковского. Откуда в нем это? Ведь он не мог знать отца: тот погиб, когда ему было три года…»
– Откуда вы знаете эти слова?
– Какие?
– Ну вот эти – «усажу, как ребенка».
– А… Сыромятников мне говорил, что это любимые слова отца.
– Верно.
– Мне очень нравятся эти слова.
– Мне тоже. Слушайте, Паша, извините за нескромный вопрос, а почему у вас другая фамилия?
– Это мать. Она отдала меня в детдом, когда все случилось. Потом вышла замуж и уехала во Владивосток. А когда меня направили в ремесленное училище, она сказала, что мои метрики пропали и что фамилия моя Богачев. Это фамилия ее отца, а он жил в Минске, а там все записи в загсе пропали в войну, и никто не мог проверить. А уж после того как моего отца реабилитировали и ей вернули его Золотую Звезду, она мне все написала.
– А почему вы сейчас не возьмете свою настоящую фамилию?
Богачев долго молчал, а потом ответил:
– Это для меня – как в партию вступить. Думаю, еще рано. Я – Богачев, а Леваковским мне надо стать.
В Чокурдахе дул сильный боковой ветер.
– Ну как? – спросил Струмилин. – Будете сажать?
– Если разрешите – конечно!
– Разрешаю.
Володя Пьянков занял свое место: на маленьком откидном стульчике между Струмилиным и Богачевым. Он привычно глянул на показатели приборов и сложил руки на коленях, готовый выполнить любой приказ пилота точно и незамедлительно.
Богачев мастерски и легко выполнил «коробочку», а потом повел самолет на снижение. Струмилин не смотрел в сторону Богачева. Он смотрел прямо перед собой и видел ровное снежное поле метрах в ста слева
