такой – на часы смотреть, когда рядом стрелять начинают? – опер вернулся к своему ерническому тону.
– Я чё, что-то не так сказал? – повернулся охранник к Магомедову.
Тот только скривился в ответ.
– Кто-нибудь еще слышал звук, похожий на звук выстрела, в означенное время или в любое другое? – спросил опер.
На лицах всех собравшихся появилось одинаковое сосредоточенное выражение, все добросовестно старались вспомнить, не слышали ли они какой-нибудь необычный звук, на который они не обратили тогда внимания и который оказался на поверку роковым выстрелом.
– Ничего не могу припомнить, – тихо сказала Таисия Северину, – я приехала в восемь, значит, мы дома были, телевизор орал, масло на сковороде шкворчало, ты говорил что-то, не переставая. А я помню, только и сказала, что у нас такая звукоизоляция, что хоть стреляй, хоть режь, никто не услышит. Как чувствовала! Я всегда чувствую!
– Все так, только приехала ты… – Северин оборвал фразу и стал прислушиваться к тому, о чем переговаривались оперуполномоченный со старшим сержантом.
– А ведь совпадает со временем вызова! – жарко зашептал старший сержант.
– Я тебе, Утюжев, вот что скажу, – так же тихо ответил ему опер. – Если ты будешь старших по званию за идиотов держать и всячески это демонстрировать, то навсегда в старших сержантах останешься.
– Да я, товарищ старший лейтенант, это к тому, что вовремя бы мы приехали или чуть позже, ничего бы не изменилось.
– Как знать, как знать. Кому-то, судя по всему, было нужно, чтобы вы вовремя приехали.
– Выходит, мы планы его порушили. Тоже хорошо!
– Может быть, тебе еще за это медаль дать?
– Я приехала ровно в восемь, как договаривались, – продолжала настаивать на своем Таисия.
– Да, да, конечно, – рассеянно ответил Северин.
– Ну что, вспомнил кто-нибудь что-нибудь? – громко спросил опер.
Все ответили дружно и слаженно:
– Ничего!
– Понятно, – протянул опер, посмотрел в список свидетелей, поднял глаза на охранника. – Вот так, Евдокимов. За базар ответишь.
Тут из квартиры № 12 вышел пожилой судмедэксперт и тихо сообщил оперу:
– Ясно, что не больше часа. А вот все остальное – очень неясно, – последнее слово он произнес с нажимом.
– Вы уверены?! – вскинулся опер и тут же, опережая укоризненный взор, тихо воскликнул: – Ой, извините!
Выглядел он при этом очень довольным, даже счастливым, как будто это сообщение доставило ему несказанную радость. Он был похож на молодого пса, который думал, что его выводят на обычную утреннюю прогулку, а оказалось, что на охоту. Он зарылся носом в листы бумаги, как в опавшую листву, втянул носом воздух, ловя след, потом поднял блестящие молодым нетерпением глаза.
– Что ж, дело ясное! – воскликнул опер.
Все присутствующие при этом
