что Ульяшин прекрасно знал, как и откуда достать деньги, благо, за примерами в нашей истории ходить далеко не надо, но держал эти соображения при себе, понимая, что в этой аудитории его не поймут. «Они что, надеются набрать денег по подписке среди сочувствующих или с домашних благотворительных концертов? – продолжал он размышлять. – Смешно! Люди они все не богатые, прямо скажем, не жируют. Так что рано или поздно придётся идти на поклон к дяде Сэму. Пусть не на поклон, но брать всё равно будут. И чем дальше, тем больше и охотнее. Так чего из себя девушку строить?!» Эх, Володя, воображаешь себя великим знатоком жизни и людей, а рассуждаешь, извини за откровенность, архиглупо. Девичество – прекрасная пора, конец известен, его ожидают, но не торопят. Как приятно и для себя, и для окружающих – поневеститься, продлить эти чистые минуты, воспоминания о которых согреют душу в старости. Что же касается твоих тогдашних друзей, то, заглянув в соответствии с твоим советом в будущее и разглядев, чем всё это кончится, они бы немедленно бросили свою общественно полезную деятельность и занялись бы чем-нибудь действительно полезным.
Неизвестно, сколько бы ещё продлились дискуссии, если бы Князь не начал выпускать в Нью-Йорке информационный журнал «Хронику защиты прав в СССР», сразу на русском и английском языках.
– Ничего себе! – присвистнул от удивления Ульяшин, услышав эту новость. – Быстро же он раскрутился!
– Валера – прекрасный организатор, он очень целеустремлённый человек и умеет увлекать своим энтузиазмом окружающих, – сухо пояснила Лариса.
– Он снял с нашей души такое бремя! – воскликнула Ира-Хозяйка. – Теперь мы можем объявить о приостановке выпуска нашей «Хроники».
Как худой мир лучше доброй ссоры, так и любое, даже плохое решение лучше бесконечных споров о наилучшем решении. Лишь поставив крест на издании «Хроники», можно было перейти к работе по возобновлению её издания. Тут же стал проясняться истинный масштаб ущерба, нанесённого массированной атакой КГБ. Значительная часть корреспондентов «Хроники» из русской провинции и из нерусских республик не имели непосредственной связи с редакцией, информацию передавали через арестованных Якира и Красина, и теперь все эти цепочки были нарушены. Маета с передачей на Запад текста «поправки» показала, что и эти каналы ненадёжны. Всё нужно было восстанавливать, а лучше сказать, организовывать заново. «Ох уж эти личные связи! Да пропади они пропадом эти дружеские контакты и доверительные отношения! – чертыхался про себя Ульяшин. – Читать надо больше классиков советской литературы! Где адреса, пароли, явки?! Навели конспирацию без организации! Да это ещё хуже, чем организация без конспирации!»
Больше всего Ульяшин бесился из-за того, что у него этих самых личных связей и дружеских контактов пока не было, вот и болтался он без дела или, если угодно, болтал без дела. Поручений же или заданий
