вошел Консардайн. Я заметил, что панель другая, не та, через которую исчез манчжур дворецкий. В то же самое время я сообразил, что в большом зале не было ни одной уходящей лестницы. И тут же понял, что в спальне, куда проводил меня лакей, не было ни окон, ни дверей. Мысль мелькнула в мозгу и ушла, я не придал ей значения. Обдумаю позже.
Я встал, возвращая Консардайну его поклон. Он без приветствий и церемоний сел справа от Сатаны.
– Я говорил Джеймсу Киркхему, каким занимательным нахожу его, – сказал мой хозяин.
– И я, – улыбнулся Консардайн. – Но боюсь, мои компаньоны не разделяют этого мнения. Кобхем очень расстроился. С вашей стороны это было жестоко, Киркхем. Тщеславие – один из грехов Кобхема.
Итак, фамилия Уолтера – Кобхем. Интересно, а как фамилия Евы?
– Ваша уловка с куклой была… деморализующей, – сказал я. – Считаю, что был скорее сдержан в своих соображениях насчет Кобхема. Знаете, для них было так много возможностей. Да и достаточно поводов.
– Кукла – это отвлекающая идея, – заметил Сатана. – И эффективная притом.
– Дьявольски эффективная, – я обратился к Консардайну. – Впрочем, этого следовало ожидать. Как раз перед тем как вы вошли, я обнаружил, что ужинаю с… с Сатаной.
– А, да, – холодно подтвердил Консардайн. – Вы, несомненно, ждете, что я вытащу ланцет и вскрою вам вену, а Сатана положит перед вами документ, написанный серой, и потребует, чтобы вы его подписали собственной кровью.
– Никаких таких детских сказок я от вас не жду, – возразил я, стараясь продемонстрировать некоторое возмущение.
Сатана рассмеялся; лицо его при этом оставалось неподвижным, но глаза дрожали.
– Устаревшие методы, – сказал он. – Я отказался от них после своих встреч с покойным доктором Фаустом.
– Возможно, вы считаете, что я и есть покойный доктор Фауст, – вежливо обратился ко мне Консардайн. – Нет, вовсе нет, и еще, – он лукаво взглянул на меня, – помните: Ева – не Маргарита.
– Скажем, не ваша Маргарита, – поправил Сатана. Я чувствовал, как кровь ударила мне в лицо. И опять Сатана рассмеялся. Они играют со мной, эти двое. Но в игре все время присутствует зловещая нота, это несомненно. Я чувствовал себя, как мышь меж двух кошек. И подумал, что девушка тоже очень похожа на такую мышь.
– Да, – это звучный голос Сатаны, – да, я стал гораздо современнее. Я по-прежнему покупаю души, это верно. Или беру их. Но я не так неумолим в своих условиях, как в древности. На определенные периоды я могу сдать души в аренду. И за работу я плачу очень хорошо, Джеймс Киркхем.
– Не пора ли перестать обращаться со мной, как с ребенком? – холодно спросил я. – Я признаю все, что вы сказали обо мне. И верю всему, что вы говорили о себе. Я допускаю, что вы – Сатана. Хорошо. Но что из этого?
Наступила пауза. Консардайн зажег сигару, налил себе бренди и отодвинул в сторону подсвечник, стоявший перед ним; я думаю, он это сделал, чтобы лучше видеть мое лицо. Сатана
