созданному уюту – другого она не знала. В разговоре с соседями она простодушно делилась своими достижениями и, делала это так, как могут вволю настрадавшиеся люди, от всего сердца радуясь чужим успехам как собственным.
Он – военный технарь, появился на её небосклоне внезапно, как лёгкое летучее облачко. Покорил он её тем, чего так не хватало в детстве – сладостями. Всё началось с санчасти, куда он заскочил перебинтовать разрезанную рваным металлом ладонь. Отблагодарил конфеткой. На перевязки приносил ещё и ещё. Всего через несколько дней он, пахнувший техникой, далеко не строевая элита воинской части, о чём она втайне мечтала, настойчивый и своенравный, остался у неё на ночь. Впоследствии заходил ещё несколько раз, пока Надечка не поняла, что ждёт от него ребёнка. Она не полюбила его всей страстностью своей души, хотя уродцем он не слыл. Решающую роль в выборе сыграл его щедрый нрав. Надечка решилась родить. Узнав об этом, он откровенно запротестовал и однажды обманом завлёк её к крепенькой, пупырчатой, похожей на жабу тётке, живущей на задворках воинской части в бараке. Он привёл и оставил Надечку, переглянувшись с тёткой – в нос бил тяжёлый запах растопленного мыла. На тахте, за ситцевой занавеской, лежала, постанывая, женщина. Надечка, не искушённая в подобных вопросах, лишь догадалась, куда её привели. Возможно, она бы и решилась на аборт, обнаружив полное несоответствие отца своего ребёнка её идеалу, но гены и прививаемые в семье принципы подсказали ей: это деяние гораздо сквернее. Выскочив из мрачного гиблого помещения во двор, она до головокружения вдохнула порцию свежего весеннего воздуха. В этом жутком контрасте Надечка остро ощутила новый вкус жизни. Живо представив родное существо задушенным в смрадной дыре, решила: «Этому не бывать никогда! И без посторонней помощи, вдвоем с сыном (иначе она и помыслить не могла) мы достигнем счастья».
…Прошли годы. Сынок подрастал смышлёным карапузом – ему исполнилось три года. Сын смешно коверкал слова, составляя нужные по смыслу предложения. Незадачливый его отец незадолго до его рождения демобилизовался, растворившись в необъятных просторах поднимающейся из военной разрухи страны. Окружающие Надечку жалели, оказывали знаки внимания – ничем же существенным помочь не могли.
Природа и молодость брали своё – после рождения сына Надечка расцвела. У неё округлились формы, роскошные волосы, ниспадая на плечи, пухли набегающей морской волной. Миниатюрная белая косыночка с красным крестом медицинской сестры довершала русый сполох. В её внешнем виде не чувствовалось озабоченности, а в манерах проступала затаённая сильная порода. За ней ухаживали – её хотели, и она иногда уступала, сдавалась – слишком много внимания свалилось внезапно. Постепенно за ней растянулся шлейф коридорных пересудов. Ей устраивали сцены ревности жёны офицеров. Пришлось поменять место работы. Надечка жила всё там же, однако новая работа из-за отдалённости совсем лишила её
