были дворяне, – возразил Иванов. – Мой отец из бедняков, Всеволод Владимирович. Так что речь надо вести не о форме, но о содержании.
– Генерал Шкуро из крестьян. Сотрудник Гиммлера генерал Краснов был сыном сельского учителя, да и нацист Бискупский, генерал царя, тоже из разночинной семьи.
– Нет, – вздохнул Иванов, – ничем я вам не смогу помочь, ежели вы такое несете, честное слово… Я вас слушаю с интересом, мотаю на отсутствующий ус, но если мы остановим всю эту уличную толпу и я разрешу вам высказать то, что вы только что говорили мне, вас втопчут в асфальт.
…В ресторане «Москва» они устроились возле окна; вид на Кремль был ошеломляющим; Исаев нашел глазами те окна в «Национале», где жили Ильич и Надежда Константиновна; Каменев жил этажом выше, рядом с ним был приготовлен двухкомнатный номер для Троцкого, но наркомвоенмор сразу же перебрался в свой поезд, который сделался его штабом, – вплоть до конца двадцатого мотался по фронтам: в номере жили его жена Наталья Седова и сыновья Сережа и Лев.
– Я предлагаю меню, – сказал Иванов, разглядывая наименования блюд, написанные на шершавой серой бумаге от руки. – Закуска: селедка с картошкой, две порции икры и балык. Сборную солянку будете? Не забыли, что это такое?
– Я просто не знаю, что это такое, – ответил Исаев. – В Москве и Питере такого в мое время не было, во Владивостоке подавали все больше рыбные блюда.
Иванов поднял глаза на Исаева, в них было сострадание:
– Тогда обязательно угощу сборной солянкой… Это наше, типично русское… Потом возьмем рыбу «по-монастырски», тоже из серии забытых блюд, так сказать, золотопогонных… Традиционная еда, наша, не «деваляй» какой или «шнитцель»… Русская кухня вполне может соревноваться с французской, и не только соревноваться, но и победить… Это я вам – за вицмундиры, – рассмеялся Иванов, – под ребро, чтоб знали, на что замахиваетесь… «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь» – формула отлита в бронзу…
Исаев хотел сказать, что помнит ярость Ильича, когда Сталин предложил включить Украину, Закавказье, Белоруссию и Туркестан в состав РСФСР, автоматически подчинив их Москве; Ленин ярился так, как умел яриться только он – открыто, с гневом: не включение в РСФСР, а добровольное соединение, с правом выхода из Союза! Не имперское поглощение, а братское соединение народов, освобожденных Революцией. Нет, этого ему говорить нельзя, я и так сказал слишком много, подумал он, но я должен был сделать нечто, чтобы – в свою очередь – раскачать этого «Аркадия Аркадьевича»; разгневанный человек чаще открывается, а мне нужно хоть в малости понять его, я хожу в потемках, они меня запутали, я ничего не понимаю, такого со мною не было еще…
Однако Иванов открылся сам. После того как официантка убрала стол и поинтересовалась, что «дорогие гости» возьмут на «третье» (единственное слово, что осталось от моих времен, подумал Исаев; на Западе это называют «десерт»; мы во время революции
