улыбнулся:
– А что, действительно удобно…
«Очень удобно, – подумал он, – термин – это экономия времени… Будь проклято мое ощущение времени, оно передалось Бэмби, она торопится выразить себя и поэтому постоянно спешит, а я начинаю на нее обижаться, когда она приезжает ко мне ненадолго, и чувствую ежеминутно, что ей не терпится вернуться к себе и стать к мольберту… А вообще-то мир более просчитан на общее, нежели на частное… Если я могу скрыть обиду, то Игорь не сможет, он не готов к тому, чтобы принять ее трудную индивидуальность… Он пока еще свою индивидуальность не выделил из общего, не изводит себя ожиданием той минуты, когда станет к своему мольберту, он так нетороплив и спокоен, он так долго, подробно и нудно рассуждает… Воистину зануда – это тот человек, который на вопрос “как поживаешь?” дает развернутое объяснение… Она пообещала мне отказать ему, и я не смею ей не верить… Но ведь ее может занести, – подумал Степанов, – так уже случалось, и это были крутые времена для меня, я не знал, как поступить, и только мать и ее старые подруги влияли на Бэмби, женщина поддается женщине или же любимому, а я отец, я собственность, данность, свое…»
– Внимание, внимание, начинается посадка на самолет, следующий рейсом в Париж. Атансьон, атансьон…
– Посчитайте, пожалуйста, убытки, – сказал Степанов, – по мою душу…
– Одна минуточка… Три девяносто… Спасибо… Когда вернетесь?
– Думаю, управлюсь за месяц.
– Счастливо вам, товарищ Степанов.
– Спасибо.
– А чего сейчас пишете?
Степанов перегнулся через стойку бара и тихо шепнул:
– Мне кажется, муру… Исписался…
Глава 2
15.09.83 (12 часов 05 минут)
Как и всегда, в пресс-центре на плас де Насьон в Шёнёф было шумно, многоязычно, суетливо и весело; царила атмосфера доверительности: люди, придерживавшиеся самых различных взглядов, представлявшие как правые, так и левые газеты, подсаживались друг к другу без предубежденности, обменивались – конечно же взвешенно – информацией; спорили, но не для того, чтобы отстаивать лишь свою правоту, а прежде всего желая послушать мнение коллеги, его доводы; пили кофе; кое-кто (это было видно по степени измятости лица) подправлялся пивом; в холлах, кафе и барах разговаривали, шутили, ссорились, подтрунивали друг над другом японцы и русские, французы и американцы, поляки и никарагуанцы, чехи и китайцы, сенегальцы и венгры; в маленьких комнатах, арендованных крупнейшими информационными агентствами и газетами, радио- и телевизионными компаниями и журналами, трещали телетайпы, скрежещуще выбрасывая информацию; стрекотали пишущие машинки; к этой ритмике дела быстро привыкаешь и вскорости перестаешь ощущать всю ее непреходящую сладость; только уехав отсюда, начинаешь понимать, что именно здесь прошли прекрасные часы, дни или годы твоей жизни.
Сегодня, как и всегда, журналисты, аккредитованные в пресс-центре, начинали свой день с просмотра газет и журналов, пришедших ночью; наиболее
