ж сам
В это время, словно студень,
Прям под веничком лежал.
Красный, вялый и счастливый
Выбрался на воздух он,
Аж холопки застыдились –
Богатырь!
– Силён, силён! –
Наблюдал, как облачают
Ваню царь. Потом повёл
И трапезничать, там стаи
Блюд мешались.
За столом
Все сидели – мать и дети.
Ваня что-то покраснел
Ещё больше, как приметил
Настин взгляд влюблённый. Сел,
Где пришлось.
Так просто было
В обиходе лучших царств.
(Так всегда – чем шире рыло,
Тем сложнее корчить власть).
Здесь же мило, но достойно!
Ели шумно, не спеша.
Пару раз Павлуша больно
Получал по лбу «на чай»,
Настя по рукам салфеткой,
Табуреткой наш Иван.
А какие тут обиды
Могут быть? Почти семья!
Да, ещё имел он виды
На Настёну. Влюблена,
Знал, она, и сам-то дурень
Не заметил, как запал.
На душе тепло от думы
О женитьбе:
«Вот свезло!
Буду рядом с нежной, умной,
Милой сердцу! Как пришло?
Стан какой! И ест, как рубит,
Знать, здорова и сильна.
Мне под стать! Другой подруги
Мне не надо! Всё, моя!»
И когда все до отвала
Наобедались, Иван
Встать хотел с поклоном, малость
Оказалась живота
Чересчур больша… Он с места
Начал:
– Знатные «хлеб-соль»!
Ох, спасибо! Только, честно
Вам сказать, другая роль
Привела меня на место,
Что покинуть не могу.
Ох, наелся… Я невесту
Сватать ехал! Сберегу
Честь я вашу, если сразу
Объясню, пошто один.
Не хотел я свах-проказниц
Посылать, они чужим
Помогают пусть, их воля.
Мы же государства жезл
Держим: вы – за свой, я – вскоре
У отца приму. Теперь,
Ваше дело, разбирайтесь,
Нужен вам такой жених,
Али нет? Ведь я по Насте
Сохну так давно! – притих
Тут наш Ваня, взоры долу
Опустил, вздохнул, дрожа,
Ощущая: в сердце холод,
Под хвостом зудит вожжа.
Слушает!
– Я, в общем, милый
Друг мой, – начал громко царь. –
И не против. Знаю, шило
Утаить в мешке нельзя.
Что
