не умеет читать по-нашему, – заметив мой взгляд на шестирука, сообщил Винсент.
– А по-нашему – это на каком языке? Тут вроде все сообщения и тексты адаптируются под язык игрока, автоматический перевод.
– На человеческом, – ухмыльнулся вампир.
Я только пожал плечами. Совсем за малолетнего нуба меня держит. Или сам такой, раз считает это смешным. Надо бы понемногу разузнать, откуда они все, из каких стран и времён. Только сперва продумать, что о себе-то рассказывать.
Винсент первым покончил со своей секцией шкафа. Ну да, вампиры же должны уметь двигаться быстрее людей. Чтобы не толкаться с нами плечами, он снова вернулся в кресло, но не рассиживался без дела, а принялся обыскивать ящики письменного стола.
Было бы забавно, найдись искомые страницы именно в столе. Тогда вся возня с книгами вышла бы напрасной. Но нет. Когда я вытащил очередную книгу, за ней обнаружились страницы, спрятанные позади книжного ряда. Просто отодвинув остальные на свободное пространство полки, я достал три листочка бледно-голубой бумаги, сцепленных обыкновенной скрепкой.
– Это случайно не то…
Не дослушав, Мара вырвала страницы у меня из рук. Быстро просмотрев их, она скривилась и почти выплюнула:
– Не те.
– Ищем дальше? – уточнил я.
– Нет, болван! Это страницы того самого гримуара. Просто не те, которые нам нужны.
– А в этих-то какие заклинания? – поинтересовался Винсент.
– Мы не будем использовать другие читерные заклинания, кроме сброса параметров у Йорика, – отрезала волшебница. – Или ты хочешь, к примеру, превратить убитого игрока в зомби, получив контроль над ним? А?
– Да нет… Я просто спросил, – стушевался вампир. – А они что, все там такие? Ну, гадкие. Хотя… А совсем убитого воскресить им можно?
– Да, можно? – тут же вклинилась в разговор Лейм.
Ну да, я ведь убил этого её приятеля, кастеляна замка. Сир, вот как его звали. Интересно, в каких они были отношениях? Друзья, любовники, муж и жена? Конечно, нехорошо получилось. Но он сам полез в драку, когда у меня в руках был тот другой убивающий меч, который эта же парочка где-то и достала. Так что сам нарвался. Я не отрицаю своей вины, ведь мог бы успеть сменить оружие, попытаться победить, не убивая, но… Признаться честно, я не слишком ценю чью-то жизнь, кроме собственной.
Возможно, виной тому больше века жизни в реале, продляемой с помощью всех доступных медицинских средств. Мои знакомые, коллеги и даже врачи таких возможностей не имели. Поколение детей моих ровесников уже успело состариться и умереть на моих глазах. Многие – по собственной глупости. Будто бабочки-однодневки, не заботящиеся о завтрашнем дне… Но скорее всего, во мне просто всегда было маловато сочувствия и сопереживания другим. Трое психологов, которых я тоже пережил, пытались докопаться до истоков такого моего отношения к людям, у каждого были свои версии, одинаково несостоятельные. Детство у меня было вполне счастливым,
