кресла с диванами были накрыты чехлами, на подоконниках лежала пыль. Следы человека нашлись только в ванных – почему-то всех трех, будто Сафонов не мог определиться, какая ему по душе, – и спальне, окнами выходящей в сад, где возле шкафа примяло ковровый ворс потертое офисное кресло. На кровати валялись вещи: пара мятых футболок, носки, кистевой эспандер, бритвенный станок. Кто бы ни уезжал отсюда, он собирался в большой спешке.
В кухне пованивало из мусорного ведра. Бабкин обнаружил в нем пустые корытца из-под лапши, чайные пакетики, заплесневевшие корки, огрызки яблок и стухший кружок колбасы.
– На чердаке никого, – тихо сказал Макар, возникший за его спиной.
Они переглянулись и, не сговариваясь, двинулись к лестнице, ведущей в подвал.
– Ни за что не хватайся, – предупредил Сергей и достал карманный фонарь.
На нижней ступеньке он прислушался.
Ни звука.
«Приготовься!» – глазами показал Бабкин, включил фонарь и рывком открыл дверь. Бледное пятно света заметалось по стенам.
– Пусто.
Он нащупал выключатель, и потолочная лампа осветила комнату, напоминавшую большой ящик.
Все оказалось в точности как описывала Порошина со слов брата. Раковина, тумба, банки с реактивами, фотоувеличитель. От красного фонаря тянулся к розетке длинный пыльный провод. Небольшой пустой стол, и к стене над ним прислонена пробковая доска с черно-белыми фотографиями. Сафонов единственный из всех смотрел в кадр, прищурившись, над губой у него темнели тонкие усики, придающие ему вид дерзкий и в то же время нелепый.
– Похоже на убежище серийного маньяка, – пробормотал Макар.
– Маньяки не убивают уже мертвых людей.
Сергей обыскал комнату, но не нашел ни пленки, ни фотоаппарата. Отпечатки были стерты или просто исчезли от времени.
– Здесь даже фотобумаги нет, – за его спиной негромко сказал Илюшин. – Минимум информации. Может быть, на снимках найдется подсказка.
Оба уставились на портреты.
Все пять были расположены в ряд. Парень на первом снимке широко улыбался, и трудно было вообразить человека, который не улыбнулся бы в ответ. «Из тех людей, глядя на которых остро чувствуешь, что молодость не просто ушла, а ушла к кому-то», – подумал Илюшин. Рослый и широкоплечий, а улыбка мальчишеская.
Второй – утонченно красивый, хрупкий, смуглый, с тонкой шеей, странным образом похожий одновременно на девушку и на старичка. Прекрасные выразительные глаза, опушенные густыми ресницами. Маленький рот подковкой, поджатые губы.
Третий, с бугристым, как картошка, лицом, смотрел исподлобья в сторону.
– Рабоче-крестьянское рыло, – пробормотал Сергей.
– М-да, пролетарий.
Необычнее всех выглядела девушка. Короткие черные волосы над очень высоким покатым лбом, впалые щеки, близко посаженные глаза, странно лишенные выражения. Одно из тех лиц, чье уродство полюбили использовать модельные дома. Бабкин раздумывал,
