зал.
Быстрые рукопожатия, улыбки, переброс ничего не значащими репликами, колючие настороженные взгляды, снова улыбки.
Председательское место занимает Унгерн. Поднимается, картинно замирает в молчании, потом начинает негромко, но очень весомо и жестко излагать свою программу.
– Мы достаточно долго жили эмоциями в восемнадцатом голу. Сейчас двадцать первый. У нас остался последний шанс, поскольку Ленин альтернативой голоду и разрухе выдвинул свою новую экономическую политику. НЭП – главная угроза патриотическому Белому движению. Следовательно, мы имеем сейчас последний шанс, и мы должны его использовать. Господа, желтый цвет, помноженный на белый, дает благородный колер слоновой кости. Теперь, когда план нашего совместного выступления утвержден, когда господа Бакич, Резухин и Семенов разъезжаются по своим частям, стянутым к красным границам, мы должны еще раз со всей определенностью поблагодарить наших азиатских коллег за помощь, оказанную нам в первый период. Мне нет нужды еще раз объяснять нашим братьям – гаминам, что принятая мною тактика панмонголизма не что иное, как разменная тактика, подчиненная основной стратегической идее, и вопрос обычных в такой операции человеческих жертв.
Китайский генерал поднялся и сказал:
– Для нас вопрос человеческих жертв вторичен, как все материальное, ибо для нас вопрос вопросов – это торжество идеи в борьбе против красной заразы. Во имя этого мы готовы на любые жертвы.
Генерал садится. Все аплодируют ему.
– Итак, господа, – говорит Унгерн, – я говорю вам: пора.
Снова все аплодируют. Потом переходят в соседний зал, где столы накрыты а-ля фуршет.
К Унгерну подходит генерал Балакирев.
– Мой дорогой Балакирев, – говорит ему Унгерн, – должен сказать вам, что полковник Сомов произвел на меня самое приятное впечатление. Он солдат. Поначалу, не скрою, я отнесся к нему с известной долей скептицизма. – Унгерн оскалился и закончил: – Как, впрочем, и к вам. Вы едете сегодня со мной?
– К сожалению, барон, в посольстве мне сказали, что послезавтра придет шифровка из Парижа, я вынужден задержаться на два дня.
– Не опоздайте, генерал, на скрижали заносят тех, кто начинает, а не заканчивает.
Балакирев тонко улыбнулся:
– Из всякого правила бывают исключения, барон.
Отошел к столику, положил себе на тарелочку ветчины, сухого сыра.
В это время к Унгерну приблизился генерал гаминов и сказал:
– Барон, у меня к вам личная просьба: в Кяхте, в лагере для интернированных наших войск, ваш эмиссар по имени Мунго похитил приятельницу моего сына.
Унгерн пожал плечами:
– Генерал, вы имеете в виду красных монголов или красных русских?
– Я имел в виду красных русских, только там есть наши интернированные части.
– Генерал,
