Ванюшин, что делать?
ТАЧИБАНА. Главное – не горячиться. Сейчас пригласим атамана и вместе постараемся все урегулировать, мне непонятна столь быстрая смена настроений у Семенова. Это – загадочное заявление.
МЕРКУЛОВ-МЛАДШИЙ. Никаких регулировок! Ванюшин, давайте в газету сообщение об аресте атамана.
ТАЧИБАНА. Если вы не договоритесь с Семеновым, мне будет трудно помогать вам дальше.
МЕРКУЛОВ. Как прикажете понять?
ТАЧИБАНА. Понять это просто. Мы можем помогать только реальной, единой силе.
МЕРКУЛОВ. Фривейский, узнай, где атаман.
ФРИВЕЙСКИЙ уходит.
Попытка – не пытка, хотя данная попытка – настоящая пытка для нас.
ТАЧИБАНА. Это – мудрый акт.
Возвращается ФРИВЕЙСКИЙ.
ФРИВЕЙСКИЙ. Атаман уехал к себе на пароход.
МЕРКУЛОВ-МЛАДШИЙ. А что, ежели он свои войска собирает?
МЕРКУЛОВ. Переговоры прерваны не по нашей вине! Семенов – вне закона. Компромисс невозможен.
МЕРКУЛОВ и ФРИВЕЙСКИЙ уходят.
ТАЧИБАНА. Господин Ванюшин, мы – тихая нация, мы мало говорим, но поступаем по закону здравомыслия. В такой ситуации нам будет глупо отказываться от переговоров с красными, ибо в стане наших друзей начинается разброд.
ТАЧИБАНА уходит. ВАНЮШИН остается один и бурчит под нос ругательства. В кабинет осторожно заглядывает ИСАЕВ.
ИСАЕВ. Николай Иванович, стенографистка прибыла.
ВАНЮШИН. Пошлите ее к черту.
ИСАЕВ. Заманчивый маршрут.
ВАНЮШИН. Зря смеетесь. Все не так радостно, как казалось утром.
ИСАЕВ. Обойдемся с Божьей помощью.
ВАНЮШИН. Дело сложнее, чем вы думаете. Боюсь, что японцы могут начать тур вальса с красными. Одна надежда: красные станут в позу: мол, с империалистами не желаем разговаривать. Они любят эдакие детские фразочки. А если согласятся на переговоры с японцами – трудно нам будет, трудно. Едем в офис, будем думать, как обмануть Блюхера.
Картина пятая
Кабинет военного министра ДВР БЛЮХЕРА в Чите. Сейчас в кабинете БЛЮХЕР и японский консул ШИВУРА.
ШИВУРА. Позволит ли господин русский министр, самый молодой военный министр в мире, оторвать несколько мгновений его драгоценного времени?
БЛЮХЕР. Позволит, чего там…
ШИВУРА. Весьма благодарен. Направляясь к вам, я не уставая восторгался восхитительной красотой читинского неба, чуть тронутого отблесками ранней зари, а потому похожего на гравюры мастеров позднего Ши-Чжу-синя.
БЛЮХЕР. Не согласен, милый Шивура. Мастера эпохи позднего Ши-Чжу-синя любили писать воду, особенно морские заливы, причем при закате солнца. Сегодняшняя утренняя заря скорее похожа на живопись мастеров школы Намато.
ШИВУРА. Мой дорогой министр, я потрясен вашей эрудицией.
БЛЮХЕР. Мы эдак не выцарапаемся из обоюдных комплиментов. С чем пожаловали, валяйте начистоту.
ШИВУРА.
