пришла в голову людям, взявшимся оснастить Францию. Первой и самой необходимой мерой было привести в порядок государственный долг, сделать так, чтобы он не был более раздроблен на контракты всех форм и всех времен и своим разнообразным происхождением и свойствами не подавал повод к биржевым спекуляциям. Чтобы знать всё об этих старых бумагах, проверить их, рассортировать, требовалась особая наука, и вся счетная часть отличалась потому ужасающей сложностью. Человек, получавший государственную ренту, мог получать ее только в Париже, да еще нередко из двадцати разных рук, вследствие раздробления кредита на разные части. Существовал долг так называемый утвержденный, долг со срочным платежом, долг ликвидационный и т. д., так что казначейство каждый день вынуждено было производить уплаты и беспрестанно добывать на это суммы. «Надо сделать долг однородным и республиканским, – заявил Камбон и предложил занести все обязательства в книгу под названием Большая книга государственного долга – с тем, чтобы эти записи и выдаваемые по ним бумаги составляли единый реестр для кредиторов. Для спокойствия последних другой экземпляр этой книги предлагалось хранить в архивах казначейства; ей не более грозили опасности от огня или других случайностей, нежели реестрам, хранившимся у нотариусов.
Кредиторы обязывались в известный срок представить свои рентные свидетельства, которые по совершении записи должны были сжигаться. Нотариусам было приказано представить все свидетельства, у них хранившиеся, и объявлено наказание в десять лет каторги за утаивание или выдачу копий с них. Если кредитор не являлся в течение полугода, он лишался процентов, а после года – и всего капитала, теряя все свои права. «Таким образом, – объяснял Камбон, – долг, заключенный деспотизмом, ничем не будет отличаться от долга, заключенного после Революции. Когда состоится эта операция, вы увидите, что капиталист, желающий иметь короля, потому что король ему должен и он боится потерять свои деньги, станет желать продолжения Республики, потому что будет бояться, лишаясь ее, лишиться своего капитала».
В этом заключалась не единственная выгода операции: были и другие, не меньшие, но самое главное – ею открывалась система общественного кредита. Капитал каждого долга превращался в вечную ренту, притом 5-процентную. Стало быть, кредитор на сумму в тысячу франков попадал в Большую книгу с рентой в 50 франков. Таким образом, старые долги, некоторые из которых давали ростовщический процент, а по другим несправедливо удерживалась часть процентов или взимались какие-нибудь пошлины, приводились к одинаковой и справедливой процентной норме. Государство, превращая свой долг в вечную ренту, не могло оказаться перед необходимостью возвратить весь капитал. Кроме того, оно открывало себе возможность легко и выгодно расплатиться совсем: скупать ренту на бирже, когда она почему-нибудь упала бы ниже курса. Так, если рента в 50 франков дохода и тысячу франков капитала будет стоить только 900 или 800 франков,
