каждого мимолетного электрона, каждого причудливого и полного очарования кварка снимаются и отливаются в кристаллических матрицах. Эти сознания навсегда замораживаются в момент отделения от своих создателей.
Вот тут-то и вступает в действие картография. Тщательно и скрупулезно команда мастеров-картографов с многочисленными учениками и помощниками отслеживает каждый из бесконечного количества микроскопических потоков, выемок и выступов, которые располагаются на пути приливов и отливов мысли, пока вся эта система не формирует приливные силы, делающие их исходных носителей по-настоящему великими.
После составления карты мастера принимаются за расчеты для проецирования непрерывных траекторий отслеженных путей для моделирования последующих мыслей. Самые гениальные ученые гесперу усердно занимаются составлением карты путей великих, замороженных сознаний в обширные и темные неизведанные земли будущего. Они уделяют этому делу лучшие годы своей жизни, и когда умирают, то их сознание также переносится на карты, проецируемые в бесконечное будущее.
Таким образом лучшие умы гесперу остаются бессмертными. Чтобы пообщаться с ними, гесперу просто требуется найти ответы на картах сознания. Поэтому им больше не нужны книги в том виде, в котором те были написаны раньше – в виде мертвых символов. Ведь мудрость прошлого всегда с гесперу: все еще думающая, все еще направляющая на верный путь, все еще изучающая неизвестность.
И поскольку все больше и больше времени и ресурсов уделяется моделированию древнего сознания, гесперу стали менее воинственными на радость своим соседям. Пожалуй, что некоторые книги все-таки делают кое-каких существ более цивилизованными.
Тулл-токи читают книги, которые они не писали.
Это энергетические существа. Эфирные, мерцающие узоры меняющихся потенциалов полей, протянувшиеся среди звезд словно призрачные ленты, – это и есть тулл-токи. Когда через них пролетают звездолеты других существ, то чувствуется мягкий толчок.
Тулл-токи уверяют, что все во вселенной доступно для прочтения. Каждая звезда – живой текст, где массивные конвективные потоки перегретого газа воссоздают эпохальную драму, звездные пятна здесь являются знаками пунктуации, корональные циклы – расширенными стилистическими фигурами, а вспышки – выразительными фрагментами, которые воспринимаются как искреннее звучание в глубокой тишине холодного космоса. Каждая планета таит в себе поэму, написанную в суровом, дерганом ритме стаккато голых скалистых вершин или в лирических, томных, богатых рифмах, как мужских, так и женских, газовихревых гигантов. Есть еще планеты, населенные живыми существами, созданные как замысловатые часовые механизмы с драгоценными камнями. Там можно найти бесконечное множество ссылающихся на самих себя, бесконечно отзывающихся эхом литературных приемов.
Но самые великие книги, по мнению тулл-токов, можно отыскать на горизонте событий вокруг черных дыр. Когда тулл-ток устает
